Смерть швейцара - [72]

Поговорив немного с Анной Сергеевной и Петром Федоровичем об удивительных достоинствах их талантливого и воспитанного чада, Меняйленко многозначительно посмотрел на Ольгу.

— Кстати, Оленька, я привез вам кучу приветов и добрых пожеланий от ваших друзей, ну и, конечно же, свежие новости. Вам ведь интересно узнать, что произошло после вашего отъезда, не так ли?

— Тогда вам лучше пройти в комнату, — предложила Анна Сергеевна, уяснив, наконец, к чему клонит гость. — Правда, там беспорядок — буквально перед самым вашим приходом дочь затеяла вешать картину, да так все и бросила, не доделав.

— Вот и отлично, — сказал Александр Тимофеевич,— заодно посмотрю и картину. Кажется, я ее еще не видел. Возможно, это неплохая работа — у нас в Первозванске, как вы, наверное, знаете, имеется своя школа живописи. Ну же, Оленька, проводите меня скорее.

Ольга встала с места и повела гостя к себе в тайной надежде, что родители благополучно переварят всю ту обсыпанную сахарной пудрой ложь, которую им скормил администратор. Она о своих первозванских приключениях дома не рассказывала, поскольку берегла своих родителей, хотя, подчас, и не на шутку с ними ссорилась.

Когда в сопровождении Александра Тимофеевича она удалилась в свою комнату и закрыла за собой дверь, они оба от души расхохотались. Потом администратор, посерьезнев лицом, сказал:

— А ведь я приехал к вам, Оленька, по делу — и весьма серьезному. Вам придется дать мне адрес той самой комнаты на Таганке, что вы снимали с этим вашим... программистом.

Ольга побледнела.

— Вы что-нибудь узнали о Паше?

— О Павле Александровиче Каменеве — так, кажется, полное имя вашего бывшего друга? — мы поговорим позже. В данный момент у меня другие планы — хочу посмотреть в глаза тому типу, который убил Сенечку Кантакузена, дважды хотел убить вас и ранил Аристарха Викентьевича.

— Но разве их не застрелили... тогда? У почтамта? — проблеяла Ольга.

Меняйленко всплеснул руками.

— Вы меня удивляете. Я же говорил, что это были исполнители. А вот заказчик... Я устроил так, что заказчик явится в ту самую комнату на Таганке, где вы когда-то жили... хм... с Пашей. Вы его еще помните? Адрес, я имею в виду...

Ольга в ответ только кивнула.

Меняйленко прошелся по комнате, поднял с пола картину, подаренную девушке Матвеичем, и удивленно изогнул бровь.

— Знаете, а ведь эта штука чуть ли не во всех деталях повторяет украденный «Этюд 312», разве что размером побольше, да и то самую малость. Почему вы мне об этом раньше не сказали?

Ольга смерила администратора взглядом, в котором блеснуло негодование.

— А почему вы меня в Москву спровадили, не дали довести дело до конца? И потом — я этот ваш «Этюд 312» никогда в глаза не видала. Даже его фотографии или самой плохой копии. Их нигде не было — ни в Краеведческом музее, ни в архиве.

— Но ведь вы сразу догадались, что картина Матвеича ужасно похожа на пропавшую, иначе зачем вам было тащить ее в Москву — такой-то, с позволения сказать, «шедевр»? У Матвеича, наверно, были работы и получше этой. Догадались ведь — верно?

— Угу, — бросила в ответ Ольга.

— Так ваше молчание, стало быть, можно расценивать как месть? — уставился на нее администратор, опираясь спиной о стол.

— Да, месть, но месть так себе — ничтожно маленькую. Кроме того, мне эта картина дорога как память о княжне Усольцевой. Это она нарисовала, — сказала Ольга, поднимая на Меняйленко светящиеся лукавством глаза.

— Правда? — с отсутствующим видом спросил тот, после чего посмотрел на часы и хлопнул себя ладонью по коленке. — Ладно. О княжне Усольцевой как-нибудь в другой раз. А теперь скажите: могу я рассчитывать на вашу помощь? Мне нужны вы, эта картина — ну и, разумеется, адрес комнаты на Таганке. Едете со мной?

Ольга вскочила с места, как будто ей сзади вставили горящий фитиль.

— Вы еще спрашиваете, Александр Тимофеевич! Конечно, еду!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

В знакомом «Мерседесе» Меняйленко все места были заняты. Кроме администратора, Ольги и шофера Петрика в машине находилось еще двое неизвестных Туманцевой мужчин. Администратор, однако, не счел нужным представлять их, и Ольга подумала, что это агенты безопасности Дворянского собрания Первозванска. Наверное, такие же крутые, как Петрик, а может, и покруче. У нее из головы не выходила картина, как он, широко расставив ноги, расстреливал из автомата в упор синий «Сааб». У Петрика тогда были жуткие оловянные глаза — как у страшного деревянного Щелкунчика.

Такого рода воспоминания навели Ольгу на мысль, что им всем вскоре предстоит принять участие в боевой операции, и она зябко поежилась. Сгоряча она согласилась на приглашение Меняйленко — разве можно было отказаться? Но теперь отчаянно трусила — не за свою жизнь, нет — она знала, что ей лично ничего не угрожало. Она не хотела еще раз сделаться свидетельницей убийства, наблюдать воочию этот жутковатый театр жизни, где актеры и статисты умирают взаправду.

Как всегда, Меняйленко уловил ее настроение, легонько пожал ей в темноте салона руку и хлопнул себя ладонью по коленке.

— Не волнуйтесь, Оленька, на этот раз обойдется без крови, обещаю вам. Смотрите лучше в окно, мы уже почти на месте. Скажете Петрику, как проще подъехать к дому и где остановиться.