Смерть швейцара - [37]

— Не сметь стрелять! — вдруг раздался с заднего сиденья истошный голос старика Савельева, про которого с начала погони милиционеры забыли. — Это мафия. Вы в них из пистолета, а они в вас из автомата или бомбой шарахнут! А я жить хочу! Не сметь больше стрелять!

Грохот «Макарова» вывел пенсионера из состояния ступора. Савельев перегнулся через спинку сиденья и, отчаянно заверещав, попытался перехватить у Кругляка руль, чтобы не позволить тому довести до конца сопряженную со смертельным риском игру в догонялки.

Езда на большой скорости по узкой, с крутыми подъемами и спусками обледеневшей дороге уже сама по себе являлась для старика тяжким испытанием. Выстрел же сержанта окончательно его доконал.

Все события дня, свидетелем которых ему довелось стать, начиная с явления в комнате покойного Ауэрштадта, грохотавшего цепями и ругавшегося грубым голосом призрака, и кончая погоней и стрельбой, перемешались у старика в голове. Они сформировали в его сознании отрицательно заряженный энергетический сгусток и лишили его способности здраво оценивать ситуацию.

— Прекратить стрельбу, остановить машину! — кричал на высокой ноте Савельев, цепляясь крючковатыми, как птичьи когти, пальцами за плечи, шею и руки старлея.

Сержант Лена Тарабрина не сумела быстро нейтрализовать источник опасности, обрушившейся на них с тыла. Руль уже не находился в безраздельной собственности Кругляка. Старший лейтенант нажал до упора педаль тормоза и последним усилием развернул «Жигули» мотором к обочине. «Девятка» дернулась, выскочила из колеи и застыла как вкопанная перед покосившимся деревянным забором, осветив фарами его почерневшие от времени и непогоды косо прибитые доски. Мотор сразу же заглох, и установилась непривычная тишина, поскольку Савельев, как только машина замерла на месте, мгновенно впал в апатию, сходную с состоянием летаргии или каталепсии. Можно было подумать, что и не он вовсе завывал здесь минуту назад, а какая-то иная, потусторонняя сила. Сквозь боковое стекло машины видно было, как в отдалении беспорядочно шарят по сторонам дороги лучи фар «Мерседеса», практически вырвавшегося из заповедной зоны Первозванска.

— Ну что, Ленок, не довелось тебе увидеть нынче привидений? — усталым голосом спросил Кругляк, доставая дрожащей рукой сигарету и чиркая колесиком зажигалки. — Не горюй. Ты назад посмотри. Чем тебе Савельев не нравится? Уж как он тут выл, как царапался, как за горло хватал — нечистая сила, да и только.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

«Мерседес» Меняйленко, счастливо избежав захвата неизвестными злоумышленниками, мчался по шоссе в сторону санатория «Усольцево».

— В жизни с вами больше не поеду, — ворчал Петрик, управляя машиной на широком шоссе одной рукой. Он так и норовил повернуть голову, чтобы узнать, как обстоят дела у напуганной до полусмерти Ольги. До самого последнего момента она держалась отлично, но когда преследователи неожиданно отстали, выпустив по лимузину пару пуль, разрыдалась, давая выход накопившемуся напряжению. Аристарх гладил ее, как маленькую девочку, по голове и прочувствованным голосом успокаивал:

— Все уже позади. Больше никто стрелять не будет. У злых дядек сломалась машина.

Подняв на Собилло полные слез глаза, Ольга сказала:

— Хватит тебе, Аристарх, обращаться со мной, как... как с маленькой.

Он продолжал поглаживать Ольгу по мягким светлым волосам, бережно касаясь пальцами их легких, почти невесомых прядок.

— Как ты думаешь, Оленька, не те ли это люди, что гнались за тобой вчера?

— Я уже ничего не понимаю, — отозвалась она, прижимаясь виском к шерстяному плечу Аристарха. — А кто тогда разгромил комнату Ауэрштадта? Кто, спрашивается, пил с ним позавчера водку? Кто?

Пассажиры молчали, обдумывая случившееся и пытаясь увязать недавнее происшествие с известными уже фактами. Петрик гнал машину по шоссе, будто желая оставить между своим автомобилем и «Жигулями» как можно больше покрытого асфальтом пространства.

— Как вы думаете, они поняли, кому принадлежит машина? — поинтересовалась вдруг Ольга, просовывая руку в глубокий карман пальто Аристарха, чтобы погреть заледеневшие пальцы. — Не хотелось бы, чтобы у Александра Тимофеевича из- за нас были неприятности.

— Ничего они не поняли, — довольным голосом заверил Петрик. — Уж я-то своему шефу засветиться не дам, будьте уверены. Я, на всякий пожарный, номер грязью замазал.

— Но машина-то, машина, — продолжала допытываться Ольга. — Уж очень она у вас заметная. Сомневаюсь я, чтобы в Первозванске было много шестисотых «Мерседесов».

— Да штук двадцать наберется, — сказал Петрик, прикуривая вонючую палочку «Пегаса». — Чай, не деревня здесь все-таки, а город. И между прочим, областной.

— А скажите мне вот что, Петрик, — спросил Аристарх, — если бы те люди, что гнались за нами, не отстали, как бы вы поступили?

Вопрос, что называется, был задан непростой, и Собилло отлично это осознавал.

— Я, Аристарх Викентьевич, человек маленький. А потому всегда поступаю в соответствии с данными мне инструкциями. На этот раз я получил инструкции вас охранять

— Это понятно, — согласился Собилло. — Александр Тимофеевич — милейший человек, и не забывает о своих гостях. Меня интересует, как вы собирались это делать?