Смерть приходит в розовом - [6]

Особа же, находившаяся, скорее всего, в шоковом состоянии, была не кто иная, как моя супруга. В правой руке она сжимала пистолет с глушителем, по очертанию и вороненому отливу несомненно «ТТ». Эти два открытия заставили меня подойти поближе.

— Ви-ви-ви, — пискляво верещала она и тряслась.

На истошные вопли прибежал не только я, но и, видимо, те, кто находился в особняке: три женщины и один мужчина. Среди них два знакомых лица: Тамара и Катя. Несмотря на трагизм ситуации, я все же заметил, что обе одеты в такие же платья, как и моя супруга.

В этот момент Татьяна издала новый истошный вопль, дуло пистолета взметнулось вверх и угрожающе уставилось в мою сторону. Едва ли это было сделано осознанно, просто она находилась в другом психическом измерении. Я пригнулся, рванул вбок и, совершив зигзагообразный маневр, схватил ее за руку. Мне стоило больших усилий разжать пальцы Татьяны и отобрать у нее оружие. Судя по расширенным зрачкам и неадекватному поведению, она пребывала в глубокой прострации.

— Валерий Васильевич! — со всхлипом вскрикнула приблизившаяся Тамара и закрыла лицо ладонями.

Ну вот и выяснилось, кто лежал возле ног моей жены.

— Милицию надо вызвать, — хладнокровно посоветовала Катя-секретарша. На ее лице ни боли, ни сострадания, а что-то похожее на отвращение при виде безжизненного тела своего шефа.

— Сейчас сделаем, — отреагировал на ее слова мужчина, вынимая из бокового кармана пиджака сотовый телефон. Он и третья, незнакомая мне женщина выглядели в своих строгих одеяниях как-то буднично, и я, оправившийся от первого потрясения и начавший анализировать ситуацию, сделал вывод: они, скорее всего, прибыли на дачу без приглашения, по каким-то своим делам.

И тут я заметил: все стали с опаской смотреть в мою сторону. Едва ли причиной тому оружие, которое я вырвал из рук Татьяны. Их настороженные взгляды следовало воспринимать иначе. Для одних, знавших меня, я — муж-ревнивец, каким-то образом только что совершивший самосуд; для видевших меня впервые я — возможный убийца, ловко проделавший фокус с пистолетом. Но всех, видимо, успокаивало то, что я не проявлял по отношению к ним никакой агрессивности. Тамара даже соизволила спросить дрогнувшим заискивающим голосом:

— Что произошло, Сережа?

Ответ очевиден: убийство. Но смысл вопроса явно простирался глубже, ей требовалась полная картина происшедшего, у меня же не было ни фактов, ни предположений, чтобы начать рисовать ее.

— Все могут засвидетельствовать, что у нее не было при себе оружия, — и мужчина показал на Татьяну, по-прежнему находившуюся в полной невменяемости. — Когда они пошли прогуляться, она даже дамскую сумочку оставила.

Это был явный кивок в мою сторону, отдававший густым подозрением. Но я не бросился доказывать свое алиби, я тоже встал на защиту супруги.

— Она не могла выстрелить в человека, — я запнулся, ибо трудно было признавать. — Да и повода у нее никакого не имелось для совершения убийства.

— А как вы проникли сюда и зачем? — полюбопытствовала секретарша. Выдержка у нее была отменная. Такое впечатление, что жуткую кончину своего начальника она предвидела, и потому ее ничто не страшило и не удивляло.

— Следил за неверной женой, — зло отрезал я.

— Всего лишь, — она ядовито, с сомнением хмыкнула.

Чтобы поубавить у нее подозрительности, счел нужным дополнить:

— К беседке прибежал, как и вы, на крик.

— Боже, неужели Татьяна все-таки… — Тамара всплеснула руками, прижала их к груди.

— При одном условии: если ваш председатель дал ей пистолет, показал, как им пользоваться и умолял выстрелить ему в голову, — сердито отмел я подозрение, сам того не замечая, что с самого начала подсознательно встал на защиту супруги.

Ни вопросов, ни версий больше не возникало. Ждали, когда приедут из города люди из прокуратуры и милиции, будто они могли разом прояснить случившееся здесь. Но я уже интуитивно чувствовал, что дело выдастся запутанным, ибо ни капельки не верил в причастность Татьяны к совершенному убийству. Хотя и грела подспудно душу мыслишка о том, что моя супруга таким жестоким способом разрешила притязания своего шефа, но я сознавал: все это из области нереального, так как Татьяна никогда в жизни не держала оружия, не говоря уже о том, чтобы она запросто выстрелила в человека. Определенно, тут произошло что-то другое, но единственный свидетель пока в прострации, несмотря на все наши усилия разговорить его.

Они появились возле беседки вместе — и следователи из прокуратуры, и сыщики из милиции. Знакомых среди них я не обнаружил и сразу сник, уже представляя, как надолго затянется первичное дознание, ведь все мы для них подозреваемые. Так оно и получилось. У нас по отдельности выясняли о происшествии, уточняли детали. Затем сводили вместе, как бы в очной ставке, и еще раз перепроверяли.

Когда вопросами начали донимать Татьяну, она закатила глаза и провалилась в обморок. Я потребовал вызвать «скорую», а пока старался вернуть ее в действительность народными способами — похлопываньем по щекам и натиранием ушей. Веки дрогнули и открылись. Взгляд более осмысленный, нежели прежде. Она уставилась на меня. В глазах обозначилась и тут же исчезла искра радости. Губы искривились, то ли в горькой усмешке, то ли следовало ожидать новой истерики. Она всхлипнула и закрыла лицо руками.