Смерть приходит в розовом - [10]

Я был твердо уверен в том, что Татьяна не стреляла в Окунева, хотя для меня было бы приятнее, если бы подобное произошло. Также принимал на веру и то, что моя супруга не видела убийцу. Но его наверняка заметил Окунев в самый последний миг своей жизни. Татьяна довольно-таки четко описала выражение его лица перед смертью. Сначала оно светилось любовью, а затем — удивление и ужас. Ну, любовь ясно для кого предназначалась. А вот удивление и ужас — несомненно реакция на другого человека. Удивление и ужас — в этом скрыто что-то занимательное. Итак, Окунев увидел за спиной Татьяны человека, и у него на лице появилось удивление. Если бы там находился чужой, то изумление едва ли проявилось бы, скорее всего, беспокойство или страх. Удивление — это реакция на неожиданное появление кого-то из хорошо знакомых людей, которого, возможно, ну никак нельзя было ожидать в эти минуты возле беседки. Итак, Окунев вскинул глаза и удивился вдруг появившемуся за спиной моей жены человеку. А следом — ужас. Тут все понятно. Не приветливость же должно излучать лицо при виде направленного на него пистолета.

Все остальное произошло в считанные секунды. Выстрел. Шоковое состояние Татьяны, во время которого убийца вложил в ее руки оружие, а сам исчез. Едва ли манипуляция с пистолетом была предусмотрена преступником заранее, скорее, он тут действовал по обстановке. Почему бы не воспользоваться ею, благоприятствующей ему, и не отвести от себя возможные подозрения. Значит, человек, убивший Окунева, хладнокровен.

Итак, в результате работы моего отравленного недосыпанием, измученного злостью и ревностью мозга обозначились неясные контуры убийцы: он — хороший знакомый Окунева и являет собой тип уравновешенного в любой ситуации человека.

Ко всему проанализированному мне хотелось добавить и третий признак: убийцей могла быть женщина, так как не давала покоя спешащая в сторону зарослей после услышанного хлопка дама в розовом. Не привиделась же она мне.

В таком одеянии пребывали на даче еще двое: Тамара и Катя. Что же, не исключался и такой вариант: кто-то из них нажал на спусковой крючок, а затем как ни в чем не бывало появился возле беседки созерцать содеянное. Причин, толкнувших кого-нибудь из них на подобный шаг, множество, и в первую очередь — та же ревность, нежелание уступать роль фаворитки новой любовнице, не исключалась также неразделенная любовь и просто масса накопившихся обид, переваливших за критическую норму. Меня смущало лишь одно: дама в розовом уходила в сторону от места преступления, а значит, появиться одновременно со мной возле беседки не могла. Впрочем, не исключалось, что я сам, ошеломленный увиденным, потерял чувство времени и уж никак не мог углядеть, кто, когда и откуда подходил к месту происшествия, а заметил всех сразу. Так что Тамару и Катю предстояло осторожно прощупать на причастность к уничтожению своего шефа. А вот как сделать это — еще предстояло поразмышлять.

После долгих колебаний подошел к телефону и позвонил Верочке в надежде разжиться хоть какой-то информацией. Представился. И тут же получил соболезнование по поводу случившегося.

— Вы не отчаивайтесь, ваша жена не стоит вас, — возбужденно говорила она. — Помните, я вас предупреждала.

— Все дело в том, что Татьяна не могла убить Окунева, — поделился я предположением.

— Все равно она предала вас, — стояла на своем Верочка.

Мысленно я был согласен с ней, но все это трудно выразить на словах, чувствуешь себя в очередной раз униженным, но все же пришлось, дабы не помешать дальнейшему ходу беседы.

— Вы еще найдете достойную женщину, — пророчествовала Верочка.

— Как раз о них и хотел поговорить, — перебил я. — В предыдущий раз вы мне рассказали, что Окунев дарил своим любовницам розовые платья от Юдашкина. И скольких он облагоденствовал?

— Мне трудно сказать, он же делал подарок каждой в отдельности. Это уже потом узнавали, на очередной устраиваемой вечеринке, когда он просил прийти ту или иную избранницу или даже нескольких в подаренном наряде. Это его забавляло.

— А сами избранницы знали, что это означало?

— Конечно, но делали хорошую мину, угодную хозяину.

— Так уж ни одной стычки между соперницами и не произошло?

— Не припоминаю. Всем было весело.

— Простите за пошлый вопрос: а вы сами входили в круг личных интересов Окунева?

— А вы видели меня в розовом платье от Юдашкина?

— Простите еще раз, — я испугался, что обидел Верочку не совсем тактичным вопросом и в результате этого в наших отношениях может исчезнуть открытость. Пришлось полебезить: — Мы несколько ушли в сторону, я просто хотел выяснить: все-таки скольким дамам он преподнес в подарок розовое платье?

— Я не ведаю, скольких любовниц имел Окунев на стороне, а вот на работе можем посчитать. Сначала он осчастливил Тамару, сделав ее своим заместителем, потом принял на работу новую секретаршу, совсем молоденькую девушку Катю. Через месяц-другой у нее появилось такое же, как и у Тамары, платье. Затем настала очередь вашей жены, — и Верочка подытожила: — Итого за три года, что я проработала в комитете, три любовницы.

— А почему вы ушли от Окунева?