Смерть приходит в Пемберли. Невинная кровь - [55]

Мистер Беннет, известный своим пристрастием к сидячей жизни, сейчас был готов пожертвовать и «Ревю», и уютным теплом от камина в библиотеке ради удовольствия доставить сюрприз дочери. В этот момент на пороге возник Стаутон с извинениями, что не встретил у дверей хозяина; он быстро принес мужчинам шляпы и пальто. Дарси с таким же нетерпением, как и его спутник, ждал появления ландо. Если б он сомневался в безопасности поездки, то воспрепятствовал бы ей, но на находчивого Элвестона можно было положиться. И все же после убийства Денни, если жены не было рядом, Дарси часто охватывало неопределенное и, возможно, абсурдное беспокойство, и он испытал огромное облегчение, увидев медленно тащившееся ландо, которое остановилось в пятидесяти ярдах от крыльца Пемберли. Дарси не осознавал, как он рад мистеру Беннету, пока не увидел торопливо выбравшуюся из кареты Элизабет, которая бросилась к отцу с восторженным криком: «Папочка! Как хорошо, что ты приехал!», а тот заключил ее в объятия.

6

Предварительное расследование проходило в «Кингз-Армс», в большом зале, пристроенном позади гостиницы около восьми лет назад для проведения местных мероприятий, в том числе и случающихся время от времени танцевальных вечеров, высокопарно именуемых балами. Первоначальный энтузиазм и провинциальное тщеславие принесли в первые годы успех этому начинанию, но в трудные времена войны и бедности для развлечений не было ни денег, ни желания, и теперь зал, используемый в основном для официальных встреч и редко когда набитый до отказа, имел тот унылый и заброшенный вид, который присущ местам, когда-то предназначенным для общественных праздников. Томас Симпкинс, хозяин гостиницы, и его жена Мери сделали обычные заготовки к событию, которое, они знали, привлечет много народу, и, следовательно, бар принесет доход. Справа от двери был помост, достаточный для небольшого оркестра; на него-то и водрузили внушительного вида деревянное кресло, принесенное из частного бара, и четыре стула поменьше, по два с каждой стороны кресла, для мировых судей или других местных уважаемых людей, кто захочет прийти. Принесли и все остальные гостиничные стулья, а пестрый состав сидячих мест позволял предположить, что свою лепту внесли и соседи. Предполагалось, что опоздавшие будут стоять.

Дарси знал, что коронер высокого мнения о своем статусе и обязанностях и хотел бы, чтобы владелец Пемберли приехал на заседание в фамильном экипаже. Сам Дарси предпочел бы ехать верхом, как предлагали полковник и Элвестон, но пошел на компромисс и выбрал коляску. Когда он вошел в зал, тот был почти полон, и в нем стоял обычный гул, который предваряет подобные заседания; впрочем, Дарси ожидал большего шума. При его появлении гул стих, многие стали поправлять локоны, послышались приветствия. Никто, даже его арендаторы, не подошел, не привлек его внимания, как сделал бы обычно, но Дарси решил, что это не вызов, а скорее необъяснимое чувство: в данном случае привилегия сделать первый шаг остается за ним.

Дарси огляделся: нет ли позади свободного места, а лучше нескольких, чтобы придержать их для полковника и Элвестона, но в этот момент у дверей началась суматоха: в зал с трудом вкатили большое плетеное инвалидное кресло, с маленьким колесом впереди и двумя большими сзади. В нем сидел доктор Джосайя Клитероу, его правую ногу поддерживала деревянная планка, а стопа была как-то сложно замотана в белую льняную ткань. Сидевшие рядом быстро испарились, и доктора Клитероу не без труда протиснули вперед: маленькое колесо отказывалось повиноваться и болталось как попало. По обе стороны от доктора тут же освободили стулья; на один он положил шляпу, а на другой знаком пригласил Дарси. Вокруг них образовалось свободное пространство, и у них появился шанс свободно поговорить.

– Не думаю, что разбирательство займет весь день, – сказал доктор Клитероу. – Иона Мейкпис все держит под контролем. Тяжелое сейчас время для вас, Дарси, и, конечно же, для миссис Дарси. Надеюсь, она в порядке.

– Рад сказать, что вы правы.

– Конечно, вам нельзя принимать участие в расследовании преступления, но Хардкасл, несомненно, информирует вас о ходе дела.

– Он говорит столько, сколько, по его мнению, может себе позволить. У него трудное положение.

– Не стоит быть таким осторожным. По долгу службы он обязан сообщать обо всем главному констеблю, а также по необходимости консультироваться со мной, хотя я не уверен, что могу принести пользу. Он, старший констебль Браунриг и констебль Мейсон, похоже, владеют ситуацией. Как мне известно, они говорили со всеми в Пемберли, и я рад, что у вас есть алиби; да это и неудивительно: в последний вечер перед балом леди Энн у каждого есть дела поважнее, чем слоняться по лесу и думать, кого бы убить. У лорда Хартлепа, как мне доложили, тоже есть алиби, так что по крайней мере вам и ему не о чем беспокоиться. Так как он еще не пэр, его не судили бы в случае признания его виновным в палате лордов – красочная, но дорогостоящая процедура. Вам также будет приятно узнать, что Хардкасл нашел родственницу капитана Денни через командира его полка. Оказалось, что его единственная родственница – старая тетка, живущая в Кенсингтоне, которую он редко навещал, но получал от нее регулярную финансовую помощь. Ей почти девяносто, она слишком стара и немощна, чтобы принять личное участие в текущих событиях, но просила, когда разрешит коронер, отправить тело Денни в Кенсингтон для похорон.