Смерть приходит в Пемберли. Невинная кровь - [16]

Сама она не испытала этого блаженства. У нее до сих пор вызывало изумление то, что между первым, оскорбительным, предложением руки и сердца, сделанным Дарси, и вторым – полным раскаяния и мольбы о любви, которое было ею принято, они провели наедине меньше получаса. Один раз, когда она в обществе Гардинеров осматривала Пемберли, неожиданно вернулся его хозяин, и они прошлись вдвоем по саду, и еще раз – на следующий день, когда она, обливаясь слезами, читала письмо Джейн, сообщавшей о бегстве Лидии, а Дарси приехал верхом к гостинице в Ламтоне, где она остановилась. Он провел у нее всего несколько минут, и Элизабет не думала, что они еще когда-нибудь встретятся. Ни один самый талантливый писатель не смог бы убедительно описать, как за такой короткий срок можно смирить гордость и преодолеть предубеждение. Позже, когда Дарси и Бингли вернулись в Недерфилд и Дарси стал ее женихом, период до свадьбы был одним из самых сложных и мучительных в ее жизни: она всеми силами старалась отвлечь внимание Дарси от громких и преувеличенных поздравлений матери, которая чуть ли не благодарила его за то, что он снизошел до ее дочери. Ни Джейн, ни Бингли не испытывали таких мук. Добродушный и влюбленный по уши Бингли не замечал вульгарности будущей тещи или смирился с ней. А вышла бы она за Дарси, будь он бедным викарием или юристом не у дел? Трудно представить бедняком владельца Пемберли, мистера Фицуильяма Дарси, и Элизабет честно призналась себе: она не создана для грустной жизни в бедности.

Ветер становился все сильнее, его рев и завывания в трубе вместе со вспышками огня в камине создавали дополнительный аккомпанемент пению молодых людей; наружный шум казался голосом природы, вторившей красоте двух слившихся голосов и вносившей еще больший беспорядок в мысли Элизабет. Раньше ее никогда не тревожили сильные порывы ветра, они только усиливали чувство безопасности и уюта от пребывания в доме в то время, когда ветер бессмысленно бушевал в Пемберлийском лесу. Однако сейчас он казался злобной силой, старавшейся проникнуть в каждую трубу, пролезть в каждую щель. У Элизабет не было развито воображение, она пыталась отогнать неприятные видения, но неведомое ранее чувство не покидало ее. Она думала: «Вот мы сидим здесь в начале нового столетия, граждане самой цивилизованной европейской страны, в окружении роскоши, предметов искусства и книг, хранящих высокую мудрость, а за окном другой мир, и его богатства, воспитание и привилегии сокрыты от нас, в том мире мужчины дикие и свирепые, как звери. Возможно, даже самые счастливые из нас не смогут вечно не замечать его и держать в узде».

Она старалась вернуть первоначальное спокойствие и слушать только дуэт, однако была рада, когда пение закончилось и пришло время позвонить и заказать чай.

Чай принес Биллингс, один из лакеев. Весной ему предстояло покинуть Пемберли и, если все пойдет хорошо, заменить дворецкого у Бингли, который из-за преклонного возраста уходил на покой. Повышение по службе было очень кстати: ведь еще на прошлую Пасху состоялась его помолвка с Луизой, дочерью Томаса Бидуэлла, которая, предполагалось, тоже переберется с ним в Хаймартен в качестве старшей горничной. В первые месяцы пребывания в Пемберли Элизабет удивляло, насколько тесно семья вовлечена в жизнь слуг. Во время редких поездок в Лондон они с мужем останавливались в своем городском доме или у миссис Херст, сестры Бингли, и ее мужа, живших на широкую ногу. У тех прислуга существовала настолько обособленно от хозяев, что миссис Херст не всегда знала имя того, кто ей прислуживал. Супруги Дарси тоже не вникали в хозяйственные проблемы, но были события – свадьбы, помолвки, смены работы, болезни или уход на пенсию, – поднимавшиеся над рутинным течением дел, обеспечивающих нормальное существование семьи, и для Дарси и Элизабет было важно, чтобы эти переходные моменты в жизни (по большей части закрытой от них) людей, от которых во многом зависело их благополучие, были отмечены и торжественно отпразднованы.

Биллингс особенно бережно поставил перед Элизабет поднос с чаем, как бы демонстрируя Джейн, что он стоит обещанного повышения. Элизабет подумала, что ему и его будущей жене повезло. Как и предсказывал ее отец, Бингли оказались добрыми хозяевами – спокойными, мягкими и придирчивыми только в тех случаях, когда дело касалось здоровья детей или их самих.

Как только Биллингс покинул комнату, полковник Фицуильям поднялся и подошел к Элизабет:

– Вы не возражаете, миссис Дарси, если я отправлюсь на вечернюю прогулку? Хочу проехать верхом на Талботе вдоль реки. Жаль разрушать такой милый семейный вечер, но я плохо сплю, если не подышу перед сном свежим воздухом.

Элизабет заверила полковника, что ему не в чем оправдываться. Он поднес ее руку к губам, что было для него необычно, и направился к двери.

Генри Элвестон сидел на диване подле Джорджианы. Он поднял глаза и сказал:

– Лунный свет на воде – волшебное зрелище, полковник, хотя им лучше любоваться с кем-нибудь вместе. Но вас с Талботом ждет трудная прогулка. Не завидую – придется бороться с сильным ветром.