Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина - [174]

— Да, — пробормотал Пуаро, — все кажется довольно просто.

«Такая женщина, как Герда Кристоу, — подумал Пуаро, — именно так могла совершить убийство. Без всяких уверток и ухищрений… под влиянием тяжкого страдания — поступок в духе ограниченной, но глубоко любящей натуры. И все-таки у нее наверняка хватило бы ума хоть как-то себя обезопасить. Или она действовала в ослеплении… так сказать, в состоянии аффекта… когда разум молчит?»

Пуаро вспомнилось пустое, ошеломленное лицо Герды.

Пока он не знал… просто не знал. Но предчувствовал, что скоро узнает.

Глава 16

Герда стянула через голову черное платье, и оно соскользнуло на стул.

— Я не знаю… Я в самом деле не знаю, — сказала она. Лицо ее было жалким. — Теперь, кажется, ничто не имеет значения.

— Понимаю, дорогая, понимаю. — Миссис Паттерсон была доброжелательна, но тверда. Она умела обращаться с людьми, понесшими тяжелую утрату. В семье о ней всегда говорили: «В критических ситуациях Элси просто великолепна!»

В данный момент она была «великолепной» в спальне своей сестры Герды на Харли-стрит. Элси Паттерсон, высокая, худощавая женщина с решительными манерами, смотрела на Герду со смешанным чувством раздражения и сострадания.

Бедняжка Герда… Какая трагедия потерять мужа… и так ужасно… но и теперь она как будто все еще не в полной мере осознает того, что произошло. «Конечно, — размышляла миссис Паттерсон, — у Герды всегда была ужасно замедленная реакция. А тут еще и шок, об этом тоже нельзя забывать!»

— Я бы выбрала это черное креповое за двенадцать гиней[189],— сказала Элси отрывисто. «Вечно все надо решать!» — подумала она.

Герда стояла неподвижно, нахмурив брови.

— Я не знаю, — сказала она нерешительно, — как относился Джон к трауру. Кажется, он однажды говорил, что это ему не нравится.

«Джон, — подумала она, — если бы Джон был здесь и сказал, что мне делать». Но Джон больше не вернется. Никогда… никогда… никогда! Остывающая баранина на столе… стук захлопнувшейся двери приемной… Джон, взбегающий по лестнице через две ступеньки, энергичный, бодрый, полный жизни…

Полный жизни…

Распростертый у плавательного бассейна… капли крови, медленно стекающие через край… ощущение револьвера в руке… Кошмар, страшный сон, скоро она проснется, и все это окажется неправдой.

— Ты должна быть в черном на суде. — Резкий голос сестры прорвался сквозь неясные мысли Герды. — Будет более чем странно, если ты явишься туда в ярко-синем платье.

— Это разбирательство в суде, — произнесла Герда, прикрыв глаза. — Ужасно.

— Конечно, ужасно, дорогая, — быстро сказала Элси Паттерсон. — Но, когда все кончится, ты сразу поедешь к нам, и мы позаботимся о тебе.

Туманная пелена, словно обволакивающая ее мозг, сгустилась.

— Что же я буду делать без Джона? — проговорила она, и в ее голосе звучал почти панический испуг.

На это у Элси Паттерсон был готовый ответ:

— У тебя есть дети. Ты должна жить для них.

Зина, как же она плакала… «Мой папа умер!» И ничком на кровать… Тэрри, бледный, с бесконечными вопросами, не проливший ни слезинки.

«Несчастный случай, — сказала она детям. — С бедным папой произошел несчастный случай!»

Бэрил Колльер (очень предусмотрительно с ее стороны) спрятала все утренние газеты, чтобы дети их не видели. И предупредила слуг. В самом деле, Бэрил очень добра и внимательна!

Тэренс пришел к матери в темную гостиную. Губы мальчика были плотно сжаты, лицо необычно бледное, почти зеленоватое.

«Почему убили отца?»

«Несчастный случай, дорогой… Я… я не могу говорить об этом».

«Это не был несчастный случай. Почему ты говоришь неправду? Это было убийство. Так пишут в газете».

«Тэрри, где ты раздобыл газету? Я сказала мисс Колльер…»

Он несколько раз кивнул головой. Так странно, совсем как глубокий старик.

«Вышел и купил. Я знал, там должно быть что-то, о чем ты нам не сказала, иначе зачем было мисс Колльер их прятать?»

От Тэрри никогда нельзя было скрыть правду. Он такой дотошный, постоянно требовал объяснений.

«Мама, почему его убили?»

Совершенно потрясенная, почти в истерике она закричала: «Не спрашивай меня об этом… Не говори об этом… Я не могу говорить об этом… Это слишком ужасно!»

«Но они узнают, правда? Я хочу сказать, они должны узнать. Это необходимо».

Так разумно, так трезво… Герде хотелось закричать, и засмеяться, и заплакать… «Ему безразлично, — подумала она, — ему все равно… Он только задает вопросы. Он даже не заплакал».

Тэренс ушел, стараясь избежать утешений своей тетки Элси. Одинокий мальчуган с застывшим лицом. Он всегда чувствовал себя одиноким. Но до сегодняшнего дня это не имело значения. «Сегодня, — думал он, — все совсем иначе!» Хоть бы кто-нибудь ответил на его вопросы разумно и внятно.

Завтра, во вторник, он и Николсон Майнор должны были провести опыт с нитроглицерином. Он с таким волнением ждал этой минуты! Теперь радостное ожидание исчезло. Ему безразлично, даже если никогда больше он не получит нитроглицерин… При этой мысли Тэренс пришел в ужас. Никогда больше не мечтать о научных экспериментах?! «Но если отец убит… — думал он, — мой отец — убит…»

Что-то в нем шевельнулось… укоренилось… стало медленно расти… Гнев!