Смерть поселилась на болотах - [10]

— Конечно, — с обезоруживающей откровенностью призналась она. — Его застрелил Эрл Карвер. С ним был его племянник Сэм, но он не принимал участия в убийстве. Эрл — отъявленный негодяй и убийца.

— Где мне найти этого Карвера?

— А как ты найдешь мелкую рыбешку в реке? — засмеялась Мануэла. — Как поймаешь мой выдох на ветру? Нет, Майк, у тебя ничего не выйдет, пока Бонс сам не отдаст его тебе. Ты можешь охотиться за Карвером хоть десять лет, а он все это время будет наблюдать за тобой имея возможность в любую минуту с тобой разделаться. Эрл чувствует себя на болотах так же, как мокасиновая змея, а ты городской…

— Бонс выдаст его мне?

— Кто знает, Майк? Старый Бонс так же непредсказуем, как ветер. Майк. Разумеется, ему ничего не стоит выполнить твою просьбу. Все зависит от тебя самого и от того, какое у него будет настроение.

На этом разговор закончился, и они вернулись к лодке, чтобы поесть и выпить горячего кофе из объемистого термоса, оказавшегося в рюкзаке у Мануэлы. Даже Патрик знал, что воду из реки нельзя пить ни при каких обстоятельствах.

Поев, они без промедления продолжили путешествие, и во второй половине дня каноэ подхватило медленное течение. Речная вода была черной от соков гниющих растений. Всего в паре миль впереди показались верхушки деревьев, окружавших Большое Кипарисовое Болото, а еще через полчаса каноэ скользнуло в тень гигантских деревьев. Обернувшись, Шейн увидел последние заросли осоки.

Теперь они плыли в окружении огромных кипарисов, мангровых деревьев и сотен других разновидностей тропической растительности. С деревьев свисали огромные орхидеи, клубки лишайников, дикие лианы и… толстые ленивые змеи. Черная и непрозрачная для глаз вода кишела аллигаторами, змеями и жабами; иногда попадались древние черепахи с покрытыми наростами панцирями. Немногочисленные островки суши всецело принадлежали пугливым оленям и диким красноглазым свиньям, кугуарам и медведям.

Наверное, точно так же болота выглядели в доисторические времена. Если бы из зарослей показалась голова динозавра, Билл Патрик бы ничуть не удивился.

Глава 4

Уже стемнело, когда Мануэла — то ли по памяти, то ли повинуясь какому-то инстинкту — вывела лодку к лагерю Старого Бонса, некоронованного короля Эверглейдского заповедника.

Сначала во влажной духоте ночи замерцал крошечный огонек, который вскоре превратился в костер. Несколько взмахов весел, и лодка, скользнув в жаркий туннель из веток и лиан, оказалась у берега. В ярком колеблющемся свете костра фигуры стоявших на берегу людей отбрасывали на воду длинные изломанные тени.

Большой костер был окружен кострами поменьше, и люди Бонса, отделенные от джунглей почти сплошной стеной огня, могли не опасаться ядовитых змей и прочей болотной нечисти. Казалось, никто из сидевших у огня не заметил приближавшейся лодки.

Их было немного. Пожилая индианка и две девушки — негритянка и красноглазая альбиноска, которые поддерживали огонь и что-то варили в котелке. Старик-индеец, тощий и морщинистый, как мумия, в длиннополой семинольской рубахе, курил немецкую мельхиоровую трубку с длинным изящно выгнутым чубуком. Вокруг костра бродили трое молодых людей в длинных индейских рубахах, перепоясанных кожаными ремнями, брюках цвета хаки и босиком. В руках они сжимали «винчестеры», с поясов свисали мачете.

Майк Шейн сидел на носу лодки, стараясь не шевелиться и сохранять бесстрастное выражение лица. Слава Богу, у Патрика хватило ума промолчать. Мануэла, находившаяся на корме, произнесла несколько слов на каком-то непонятном языке, как решил Шейн, — на семинольском. Люди у костра по-прежнему не обращали на них ни малейшего внимания, продолжая заниматься своими делами с таким видом, будто ночную тишину не нарушило ни звука.

Нос лодки уткнулся в берег. Шейн вышел первым и придержал лодку, пока остальные выбирались на берег. Затем они с Патриком вытащили лодку из воды и, повинуясь молчаливому жесту Мануэлы, оставили рюкзаки в лодке. Однако, к немалому удивлению обоих, она позволила им сохранить пистолеты.

Вслед за Мануэлой они прошли в круг огней и сели на землю у центрального костра. Альбиноска молча протянула им деревянные миски с дымящейся едой и ложки из нержавеющей стали. За исключением мертвенно-белой кожи и красных глаз, она была настоящей красавицей. Шейн решил, что ей не может быть больше восемнадцати.

Еда состояла из тушеного мяса и неизвестных Шейну овощей, залитых горячим пахучим кэрри.

— Съешьте все до последней крошки, — тихо сказал Шейн Патрику. — Таков обычай, и очень важно, чтобы он был соблюден.

— Жаль, что это не обычные хлеб и соль, — прошептал в ответ Патрик. — Идея та же, но это варево куда хуже на вкус. А что такое с этими людьми?

То же самое удивило и Шейна. Женщины и мужчины двигались скованно и одеревенело, словно выполняя некий древний ритуал. У них были застывшие и остекленевшие глаза, совершенно лишенные всяких эмоций. Один мужчина наступил босой ногой на раскаленный уголек, вылетевший из костра, и, казалось, ничего не почувствовал.

— Пусть это вас не волнует, — спокойно сказала Мануэла. — Эти люди выпили отвар из священной травы, которая делает их счастливыми. Вот и все.