Смерть понтифика - [63]

День, когда он пришел домой и увидел ее распахнутые глаза, остекленевший, неподвижный взгляд, увидел стекающую по шее — так, что на полу оставалась лужица — кровь, тот день он помнит так, будто все случилось вчера. Блузка стала совершенно красной, и невозможно было поверить, что еще недавно она была ослепительно белой…

Пьяный отец сидел на полу, прислонившись спиной к стене, сыпал ругательствами и обвинял мать в неуважении. Когда он очнулся, преступление уже было совершено. «Теперь нас осталось только двое, сынок, — произнес отец, рыдая пьяными слезами. — Иди же ко мне, парень, обними отца». Не просьба, а приказ, которому мальчик повиновался. Он обнял отца всем телом, а мать — всей душой, и нож вошел в тело по самую рукоятку, а сын по-прежнему, насколько хватало любви, зажмурившись, обнимал отца, и когда тот умер, то сын оттолкнул от себя труп и в последний раз взглянул на материнское тело. «Теперь я остался один».

И вот, наконец, столько лет спустя настал долгожданный миг. Наконец-то он познакомится с великим магистром, который, должно быть, уже приземлился на американском аэродроме. Сейчас он здесь, в нескольких шагах от нью-йоркского аэропорта Ла Гвардиа, и он, слуга, дожидается господина в аэропорту в условленном месте, на случай, если задержится транспорт.

Нервное напряжение скрыто улыбкой. Магистр заменил ему отца. Да, они не знакомы лично, но этот человек подарил ему все, что призваны дать детям кровные родители: жилье, деньги, образование, работу; показал, в чем смысл жизни… Да, все это было сделано на расстоянии, но тем сильнее любовь и уважение к магистру.

Самолет уже движется по взлетно-посадочной полосе. Когда двигатели заглушаются и открываются двери, первым выходит уже знакомый нам по Гданьску человек в темном костюме от «Армани». Он дожидается, пока спустится преклонных лет господин, опирающийся на трость с набалдашником в виде позолоченной львиной головы. Одной рукой он опирается на посох, другой — на руку помощника. Наконец-то все в сборе. Отец, Сын и Дух Святой. Хозяин, слуга и помощник.

Картина, достойная былых времен: польский слуга становится на колени перед магистром и почтительно кланяется.

— Если бы вы знали, какая честь для меня наконец-то познакомиться с вами, — произносит поляк, закрыв глаза.

Старик кладет ему на затылок трясущуюся ладонь:

— Встань, сын мой.

Слуга повинуется. Он не смеет взглянуть магистру прямо в глаза. Старик садится в машину, поляк прикрывает дверцу.

— Ты хорошо служил. Преданно и доблестно.

— Вы всегда можете рассчитывать на мое полное и беспрекословное повиновение, — отвечает слуга с неподдельным почтением.

— Мне это отлично известно.

— Где находится объект? — спрашивает помощник.

— В настоящий момент — на музейной выставке. Приобщается к прекрасному, — шутит человек в черном пальто.

— Куда желаете направиться, синьор? — робко спрашивает поляк.

— Думаю, следует совершить небольшую экскурсию, — отвечает старик. — Давайте прогуляемся.

Его слова — приказ, и они не обсуждаются.

На заднем сиденье вполголоса идет беседа, не предназначенная для ушей подчиненных. Договорив, Магистр набирает номер на своем мобильном.

— Где мы встретимся? — напрямик, даже не поздоровавшись, спрашивает старик. Выслушав ответ, отрывисто произносит распоряжения:

— Синьор Барнс, слушайте мои указания внимательно…

ГЛАВА 49

Некоторое время трое в «Вольво» хранят молчание, пока машина мчится по лиссабонскому шоссе со скоростью сто сорок километров в час. Только в эти часы можно ехать с такой скоростью по одной из оживленнейших европейских магистралей.

Сара оглядывается. Ее мысли спутаны, она пытается сосредоточиться. Мимо проносятся изгороди, стадионы, торговые центры, автомобили, но она ничего этого не замечает… Какие планы вынашиваются в этот момент? Кто хочет подчинить одни страны другим? В чьих руках истинная власть? Сара знает, что существует два рода политики: фасадная, на публику — и другая, тайная, и что именно с помощью этой политики принимаются подлинные решения.

— Ты в порядке, дочка? — спрашивает отец, оборачиваясь с переднего сиденья.

— В норме. — Ответ звучит отстраненно, словно она по-прежнему погружена в собственные мысли. — Я как раз думала: если П-2 уничтожили понтифика и скорее всего много остальных людей… Наверное, есть и другие знаменитости, которых ложа вынудила исчезнуть? — последние слова девушка выделяет голосом и неотрывно смотрит при этом на Рафаэля. Молодой человек, хотя и поглощен вождением автомобиля, все же замечает ее взгляд.

— Нельзя однозначно утверждать: истина известна лишь преступникам, но среди их жертв наверняка был и первый премьер-министр Швеции Улоф Пальме, погибший в результате покушения.

— Да, понятно, что они способны с легкостью ликвидировать каждого, кто помешает их планам.

— Можешь не сомневаться.

— Так за что все-таки убили премьер-министра?

— За то, что он вмешался в несколько важных для них сделок. Вероятно, связанных с продажей оружия.

— Постой-ка, а какое отношение ко всему этому имеет ЦРУ?

— Самое непосредственное. Все эти люди погибли потому, что сотрудники разведуправления сочли это необходимым. И в смерти Иоанна Павла I они также были заинтересованы. Для союзников П-2 или представителей ЦРУ эта смерть, конечно же, была полезна. Но во всей истории особенно примечательно то, что представители Департамента юстиции США получили аудиенцию у Иоанна Павла I. А его смерть помешала — и притом, весьма существенно — дальнейшему ходу расследования.