Смерть пилигрима - [2]

— Садитесь, девушки, — обратился он к нам, — ну-с, кого будем пользовать?

— Ее, — я подтолкнула дочь к креслу и она нехотя на него взобралась. Всю ночь колобродила, за щеку хваталась.

— Посмотрим, посмотрим, — пробормотал доктор и застегнул на Дарье одноразовый нагрудник. Дашка послушно разинула рот.

Далее последовали манипуляции с рентгеном.

— Пульпит, — изрек доктор, вглядываясь в черную пластинку, — нужно лечить корень.

— Нужно, так нужно, — вздохнула я. — Только сначала посмотрите, пожалуйста, что еще нужно и составьте смету. А потом будем лечить.

Иннокентий Райс глянул на меня:

— Где вы работаете…

— Валерия, — подсказала я.

— Где вы работаете, Валерия?

— У меня небольшое бюро по переводам документов на улице Соколова, плюс сопровождение…

— Что?

— Успокойтесь, доктор, — остановила я его, так как была готова к такой реакции. — Слово «сопровождение» испохабили в наше время, предлагая дешевых проституток, будто богатенькие бизнесмены не могут пойти на пьянку одни. В мои обязанности входит за определенную почасовую плату сопровождать по разным общественным и государственным организациям людей, которые только что приехали в Израиль, не говорят на иврите и не знакомы с реалиями нашей бюрократии.

— Понятно, — кивнул он, высчитывая на бумажке свой приговор. — Вашей дочери понадобится пластинка на зубы для исправления прикуса и несколько пломб. Минус тридцать три процента страховки, это получается…

Договорить ему не удалось. Дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошел бомж. За собой он тащил все свои пожитки — скатку спального мешка, рюкзак и связанную вместе пару тяжелых ботинок.

— Илюша, в чем дело? — нахмурился доктор. — Я же просил…

Вид у Илюши был устрашающий: седые волосы длинными прядями падали на плечи, безумные голубые глаза блуждали, не фокусируясь ни на каком определенном предмете, в неухоженной бороде застряли крошки. Одет он был в какую-ту хламиду неопределенного цвета и в порванные на коленках джинсы.

— Я нашел, Кеша, нашел!

— Эврика, — сказала моя дочь, с интересом разглядывая пришельца. Его присутствие отдаляло мучительный миг знакомства с бормашиной.

— Илюша, дорогой, успокойся, — доктор Райс говорил тихим спокойным голосом, смотря в глаза вошедшему. — Отправляйся домой, не видишь, я работаю, у меня клиенты. Скоро обеденный перерыв, я закрою кабинет и приду поесть. Там ты все мне расскажешь. А сейчас выйди и подожди меня внизу. Ладно?

Бомж ничего не сказал, понурил голову и вышел из кабинета, волоча за собой пожитки.

Мы вернулись к нашим баранам.

— Простите, Валерия, — сказал он, — я надеюсь, это досадное недоразумение больше не повторится. Итак, общее лечение плюс пластинка стоит…

Он назвал четырехзначную сумму, достаточно большую для моего бюджета, но не смертельную. Мы договорились на шесть равных платежей, я выписала чеки, и доктор Иннокентий Райс включил бормашину.

В перерыве, когда он перекладывал инструменты, я не удержалась и спросила:

— Простите мне мое любопытство, но кто он вам, этот Илюша? Очень колоритный тип, между прочим.

Видимо, Райсу самому захотелось снять тягостное впечатление от визита и он охотно ответил:

— Илья Долгин — муж моей сестры, Анжелики. Когда-то он был научным работником, окончил Московский университет, факультет электроники, написал несколько программ, получивших признание во всем мире. С сестрой они познакомились около пятнадцати лет назад и через полгода поженились. Мы все были за этот брак. Преуспевающий молодой программист, поездки за границу, участие в конференциях. Все это уже после перестройки, с выездом было проще. Его приглашали на стажировку в Мичиганский университет — давали грант на научную работу — он написал программу «Шампольон» — слыхали о такой?

— Нет, что это?

— Шампольон первым расшифровал египетские иероглифы. И поэтому Илья именно так назвал свою программу. Она занималась сравнительным анализом иероглифов и давала перевод.

— Удивительно! — восхитилась я.

Доктор говорил, одновременно занимаясь Дарьей, изредка приказывая ей сплюнуть, прополоскать. Она сидела тихо, как мышка, стараясь не пропустить ни слова из рассказа Иннокентия.

— Они с Анжеликой поехали в Штаты — это произошло в девяносто шестом году. Год были там, сестра писала восторженные письма, учила английский. Илюша не вылезал из библиотеки университета. Потом письма стали все реже и реже, звонки тоже прекратились. Мы к тому времени уже перебрались из Москвы в Израиль, я сдал экзамены на стоматолога, открыл кабинет. Родители отдыхают, ходят в клуб пенсионеров. В общем, жизнь налаживалась.

— Но… — сказала я. — Всегда есть какое-то но, и в вашей истории оно должно вот-вот проявиться.

— Вы совершенно правы, Валерия, — улыбнулся Иннокентий грустной улыбкой. — он вплотную заинтересовался археологией, решил, так сказать, получить информацию из первых рук. Узнав, что у нас, в Национальном парке, производятся широкомасштабные раскопки, да и вообще, Ашкелон — это город-рай для археологов, Илюша позвонил нам.

— Чтобы приехать и участвовать в раскопках?

— Да. Илья попросил приютить его на несколько дней, так как он по делам работы летит в Израиль. Мы, естественно, обрадовались, спросили, приедет ли Анжелика, но оказалось, что они уже вернулись в Москву и она осталась дома. Этот звонок был около месяца назад. И когда в дверь позвонили и мама пошла открывать дверь — ее чуть инфаркт не хватил: Илюша, этот программист, полиглот, светлая голова, стоял на пороге именно в том виде, в котором вы его только что видели. Мы пытались добиться от него, что явилось причиной таких метаморфоз, но ничего вразумительного от него не услышали.