Смерть перед Рождеством - [2]

– Возможно, у него здесь была встреча… – Я поднимаю с земли черную визитку.

Из кожаных кармашков выглядывает идентификационное удостоверение, кредитка, что-то похожее на пропуск и белая карточка с голубой виньеткой и такой же витиеватой надписью «Стокгольмский университет». Я вытаскиваю идентификационное удостоверение и несколько раз глотаю, пытаясь подавить тошноту.

– Томас Маркус Хебер. – Сличаю лицо мертвеца с фотографией. – Да, похоже, это он. Семьдесят восьмого года рождения.

Записываю идентификационный номер с неприятным чувством, будто что-то краду у мертвого, и обращаюсь к другим предметам, разбросанным рядом с рюкзаком. Связка ключей свидетельствует лишь о том, что он не водил машину: один, очевидно, от его квартиры, другой от рабочего кабинета – трудно определить с ходу, – и третий велосипедный.

Теплые носки сухие, но ношеные, судя по запаху, какой чувствуешь, если сунуть нос в ботинок. Книга – роман Фреда Варгаса «Человек, рисующий синие круги», английский перевод. Обложка слегка потрепана, на одной из страниц загнут уголок. Я открываю ее. В глаза бросается фраза в самом верху страницы:

Can’t think of anything to think[3].

* * *

Некоторое время эта фраза крутится у меня в голове, а потом я закрываю книгу, кладу ее на место и поднимаюсь. Идет мой двенадцатый рабочий день после возвращения из вынужденного отпуска. И мое второе ночное дежурство.

Весь вопрос состоит в том, что я здесь делаю. Наш «убойный» отдел, ответственный за Сити и Норрмальм[4], называют не иначе как «змеиной ямой». Здесь занимаются убийцами и убитыми, зарезанными и застреленными; женами, которые расправились со своими мужьями, и мужьями, которые разобрались с женами; а также торговцами оружием и наркотиками, не вполне мирными демонстрациями, маньяками, поджигателями и тому подобным. Все перечисленное и есть наша «змеиная яма». И вот теперь этот прилично одетый мужчина средних лет, умерший на заднем дворе, куда впадает один из отходивших от Дёбельнсгатан переулков. Ничего нельзя предугадать заранее.

Как я оказался на этом морозе, да еще под Новый год? До сих пор служба в полиции была мне заказана, особенно после того, что случилось в конце лета. Вероятно, все изменил тот разговор с психологом[5].

Доктор был из тех, кто держится денежных клиентов, а я давно перестал быть таковым. Во время многочасовых сессий я то заливался слезами, то замыкался в непроницаемом молчании. Иногда курил, хотя это не было разрешено. Психолог глядел тоскливо, время от времени смотрелся в зеркало за моей спиной и проводил рукой по тщательно уложенным волосам.

– Так как там с этими таблетками? – спросил он. – С «Собрилом»?[6]

– Все хорошо, – отвечал я. – Отвыкаю помаленьку.

Его глаза загорелись.

– Отлично, Лео. – Он склонился над столом и что-то черкнул в своих бумагах. – Просто отлично, это большой прогресс…

Вскоре после этого доктору показалось, что я больше не нуждаюсь в его помощи. Последовал рутинный медицинский осмотр, в результате которого медики не нашли причин в дальнейшем не допускать меня до службы в правоохранительных органах. В свою очередь я не стал рассказывать им о мучивших меня кошмарных снах и галлюцинациях. О припадках, когда больше всего на свете хочется запустить стаканом в стену, расколотить стул или двинуть кому-нибудь в физиономию. Среди медиков не нашлось ни одного, кто спросил бы меня об этом. А если б кто и рискнул, я точно не открыл бы ему правды. В случае чего я и без того в любой момент мог бы получить освобождение от работы по состоянию здоровья, полицейскому это проще простого.

Мне казалось, что как следователь я умер. После того что произошло, в лучшем случае можно было рассчитывать на бумажную работу в отделе краж или преступлений против нравственности. Я ожидал быть загнанным в самый пыльный угол конторы, где вред от меня был бы минимален.

Судьба распорядилась иначе.

Я снова оказался в «змеиной яме», той самой, где когда-то начинал под руководством Левина. Управление полиции решило укрепить наш участок дополнительными штатными единицами – возможно, именно поэтому я и оказался здесь. Но мера была выбрана, мягко говоря, не самая эффективная. Слишком много шума и бестолковой суеты – вот что в лучшем случае получается из этого. Последнее ни для кого не секрет. Прежде всего для тех, кто хоть немного знаком с работой в «змеиной яме».

* * *

Итак, я беру латексные перчатки. Мальчик все еще стоит у окна, наполовину скрытый рождественской звездой. На вид ему лет шесть-семь. Большие глаза, темные кудрявые волосы. Я поднимаю руку в знак приветствия и с удивлением вижу, что он, не меняясь в лице, делает то же самое.

– Кто-то должен поговорить с ним, – говорю я.

– С кем? – Мауритцон удивленно оборачивается.

– С парнем.

– Дойдет очередь и до него.

Мауритцон права. Уже стемнело, и окна, выходящие на задний двор, гаснут одно за другим. Некоторые загораются снова, потому что мои коллеги уже отправились в обход по квартирам. Я достаю из внутреннего кармана куртки таблетку – первую с начала смены. Она маленькая и круглая, как буква «О» на клавиатуре. Я любуюсь ею. При одной мысли о том, как я отправлю ее в рот, где она растворится, меня прошибает холодный пот. Я слишком хорошо знаю это чувство, когда тебя будто медленно завертывают в хлопковое одеяло и мир вокруг обретает правильные пропорции. Взвешиваю таблетку в руке и кладу обратно в карман. И тут же жалею, что не воспользовался ею.