Смерть отца - [86]

– Ну, и что? – удивляется дядя. – В мой дом вор не влезет. И я, Артур, – говорит дядя со стыдливой улыбкой, – люблю иногда рассматривать драгоценности. Сверкание вечности в золоте и в монетах. Столько рук их держало, и еще будет держать. Бери, Иоанна, их с собой.

– Детские игры ты ведешь с дорогими вещами, – хмурится Артур.

– Почему бы нет, Артур? Рано или поздно они станут ее драгоценностями.

– Моими? – потрясена девочка.

– Конечно, Иоанна. Ты разве не правнучка профессора? – дядя дает ей в руки шкатулку. – Много волшебного есть в драгоценностях. Из них исходит закатный свет солнца.

Слово «волшебство» единственное из всего сказанного дядей, что закрепилось в памяти Иоанны. В воображении она видела себя сидящей у окна, украшенной драгоценностями тети Гермины, и все годы смотрящей на сонную улицу. Никогда перед ней не распахнутся двери замкнутого дома, никогда она не выйдет на свободу. И она так же, как дядя, будет погружена в массу толстых книг. И она так же, как тетя Гермина, будет сверкать драгоценностями, и дяди и тети в странных одеждах будут взирать на нее из позолоченных рамок.

– Иоанна, почему ты не поднимаешься в твою комнату?

– Что ты ей не даешь покоя, Артур?

– Дочь у меня бунтовщица, – улыбается его брат.

– Ага! – дядя всматривается в Иоанну своими голубыми, такими добрыми глазами.

* * *

Все двери вдоль длинного коридора заперты. Безмолвие. Только слышно тяжелое топтание туфель «девушки» в кухне. Спиральная лестница скрипит, словно давно ее ступенек не касалась нога человека. Дверь комнаты бабушки полуоткрыта. Иоанна направляется туда.

Большое зеркало поблескивает над парфюмерным столиком, покрытым белым лаком, потрескавшимся во многих местах. Большая кровать бабкиной юности напротив парфюмерного столика светится холодным постельным бельем. Около окна единственное кресло, обшитое мягким бархатом, и золотые кисти свисают с подлокотников. Обессиливающей пустотой дышит комната, и Иоанна в отчаянии стоит у входа со шкатулкой драгоценностей в руках. Она бросает шкатулку на парфюмерный столик, убегает к окну и прижимается носом к стеклу. Улица пустынна, и тени от домов значительно удлинились. «Где шкатулка тети Гермины? – пугается Иоанна. Шкатулка стоит на парфюмерном столике, около зеркала. Из глубины зеркала смотрит на нее бледное худое лицо. Большие испуганные глаза и дикая копна волос. «До чего же я уродлива, – думает Иоанна, – как бабушка. Она была уродлива, так всегда говорит дед».

Иоанна поворачивает ключик в замке шкатулки, и глаза е расширяются. Кольца и ожерелья, серьги, колье и браслеты, жемчужные обручи для волос и перламутровые заколки. Словно пещера чудес раскрылась перед ней. Иоанна уже не чувствует темноту дома и уличную пустыню. Она надевает на шею красное коралловое ожерелье, подвешивает к ушам золотые серьги с бриллиантами, и скрепляет дикие свои волосы перламутровым обручем Господи! Как сияет ее лицо. Большими глазами взирает она на свое чуждое ей сверкающее отражение.

– Однажду все это будет твоим, – шепчет дядя. Нет, это голос не дяди, а тети Гермины доносится к ней из кресла, стоящего возле окна. Иоанна поднимает крышку верхнего отделения шкатулки, обтянутого тканью фиолетового цвета, и вот… веер из слоновой кости на дне! Веер тети Гермины обмахивает лицо Иоанны, и сонный город-веер просыпается. Молодые дамы с румяными лицами танцуют в кринолинах под музыку оркестра, и с ними – Иоанна. Ей жарко, голова у нее кружится в ритме вальса. «Танцуй, – шепчет тетя Гермина, – танцуй, дочь моя, веер замкнул тебя, и так или иначе ты отсюда не выйдешь». Веер закрывается над ее головой и глаза закрываются.

Голоса! Всегда эти голоса! Голоса, которые приходят к ней неизвестно откуда и обращаются к ней. Эти странные голоса говорят, что ей делать. И она им всегда подчиняется. Она слышала их еще малышкой, и подчинялась им, из-за них у нее было много неприятностей. И была история с учебником географии. Ей было тогда семь лет. В учебнике было написано большими буквами «Главным продуктом питания в Швейцарии является мелкий и крупный рогатый скот». И она видела перед собой чудовище, глотающее и глотающее овец, и коров, и коз. И голос ей сказал, не открывать больше никогда эту книгу. И она ее не открывала. Сидела перед закрытой книгой, и учитель отчитывал ее, наказывал, вызывал отца в школу, и все сердились. Иоанна хочет открыть книгу с тем чудовищем, но голос говорит: нет! Иоанна ему подчиняется.

Не всегда были добрые голоса. Иногда приказывали ей совершать большие грехи. Но когда она вошла в Движение, многое изменилось. Не то, чтобы исчезли голоса. Наоборот! С тех пор не оставляли ее в покое. Но они были добрыми, нашептывали чудесные вещи и уносили ее душу в изумительные края. До того, как она встретила графа-скульптора. С этого момента прекратились добрые голоса. Больше она их не слышит, словно они рассердились на нее, что она их предала. И сколько она не призывает их и просит, чтобы они с ней говорили о чудесных вещах, они не приходят.

– Ты отсюда никогда не выйдешь! Ты отсюда никогда не выйдешь! – слышен голос тети Гермины.