Смерть на винограднике - [73]

— Merde! — выпалил он вслух, потом заколотил в дверь и закричал: — Андре, мне надо поговорить с вами!

Он снова подергал дверь, но безуспешно. Приставив ладони козырьками к глазам, Бруно заглянул в окно: стол был по-прежнему завален бумагами и заставлен кофейными чашками. Торопливо пройдя к воротам мастерской, он осмотрел ремонтную зону: оба «Ситроена» исчезли.

— Merde, merde, merde! — выкрикнул комиссар. — Какой же я осел!

На стоянку въехала машина, и Полик обернулся, надеясь увидеть Продо, но машина была патрульная. Полик направился навстречу вышедшим из нее полицейским.

— Ищете что-то? — спросил тот, что повыше.

— Искал, — поправил Полик, — но опоздал. Я комиссар Полик из Экс-ан-Прованса, но живу здесь. — Полик достал жетон и предъявил его обоим полицейским.

— Вам нужен Андре Продо? — спросил один. — За последние полгода его мастерскую взламывали дважды, вот мы и пообещали присматривать за ней.

— Да, Андре, — подтвердил Полик. — А вы его знаете?

— Конечно, — подтвердил полицейский. — С этими странными древними тачками. Мой зять с ним знаком, он не так давно купил у Андре «Ситроен DS-двадцать один». Бензин жрет, как не в себя. А с Андре проблемы?

Полик не успел ответить: из диспетчерской поступил вызов по поводу бытового насилия, и полицейские уехали в Лурмаран.

Вернувшись к окну, Полик снова заглянул в офис. В памяти всплыли обрывки разговора с Продо: «Мы оба одиночки… Мне самому требовалась помощь… Как в тот день, еще до дождей…». Полик протер грязное стекло рукавом и всмотрелся так внимательно, словно проводил инвентаризацию. Ему показалось, что в офисе стало просторнее, чем в момент его визита; инструментов на стенах теперь висело гораздо меньше — по сути дела, почти не висело. Обводя взглядом помещение, он заметил дешевый постамент, на котором стоял бюст Шарля де Голля — в углу, возле кофемашины. Но сам бюст прославленного президента исчез.

— Merde! — рявкнул Полик и ударил по стене кулаком. — Merde! Merde! Merde!

Глава 26 Два стакана «Лагавулина»

— Ты сегодня раньше, чем обычно, — сказала Марин, целуя Верлака. Потом отступила и ласково оглядела его растрепанные черные с проседью волосы, нос с горбинкой, темно-карие глаза и полные губы.

— Ты себе представить не можешь, как меня обрадовал сегодня твой звонок. — Он поцеловал ее в ответ.

— А я так обрадовалась, что чуть не расплакалась, — призналась Марин. — Вообще-то поплакала немного.

— Ты уже сообщила родным?

— Да, отцу позвонила сразу же, а он обещал передать маме.

Марин обняла Верлака, взъерошила ему волосы и крепко прижала к себе.

— А ведь было время, когда я боялась обнять тебя, — призналась она, отстраняясь, чтобы взглянуть на него. — То есть обнять по-настоящему, как близкого друга или родственника.

— Будем надеяться, что родства между нами нет, — улыбнулся он. — У меня и без того странная семья, а женитьба кузенов никогда не доводила до добра.

Марин уставилась на него, удивленная упоминанием женитьбы, пусть даже отвлеченным.

— Давай-ка еще раз обнимемся, — предложил он и обнял ее обеими руками. — Я знаю, что слишком долго держался отчужденно, и прошу за это прощения.

— Ничего, — ответила она, запуская пальцы в волосы у него на затылке. — А как прошел день?

Верлак засмеялся.

— Меняешь тему? Вообще-то я бы лучше рассказал тебе про мой вчерашний день.

Марин посмотрела ему в лицо: улыбка исчезла.

— Хорошо, — согласилась она. — А вино к рассказу понадобится? Ой, совсем забыла купить шампанское!

— Ничего, я выпью чего-нибудь покрепче. Составишь мне компанию?

— Ладно, — согласилась она. — Только разбавлю водой.

Верлак достал бутылку «Лагавулина» из шкафчика, висевшего над холодильником, разлил виски по двум стаканам, затем перенес их в гостиную, где Марин сидела на диване, листая каталог ИКЕА.

— Спасибо. — Она отложила каталог и потянулась за своим стаканом. Верлак улыбнулся, заметив, что из каталога торчат разноцветные стикеры-закладки.

— А я чуть было не позвонил тебе и не назначил встречу возле наших излюбленных каменных столов для пикника у Сент-Виктуара, — сказал Верлак.

Марин как-то неловко переменила позу, держа в руке стакан и глядя на Верлака.

— С чего вдруг, Антуан? Мы ведь обычно резервируем эти столы по большим праздникам — вроде наших дней рождения или выхода моей статьи…

— Вчера я познакомился с одной монахиней, — объявил он. — В аббатстве Жонкьер.

— Знаю его! — откликнулась она. — Мама обожает тамошний розарий. Эта монахиня — сестра мадам Даррас? Мне рассказывала о ней мадам Жубер.

— Да, — подтвердил Верлак. — Мы проговорили больше трех часов.

— Ну и ну! Должно быть, она рассказала тебе всю историю семейства Обанель.

— Вообще-то нет. Только то, что я уже знал от тебя: что отцом Натали Обанель был офицер СС. Но, боюсь, пролить свет на убийство мадам Даррас мне так и не удалось. Однако на меня самого он пролился целым потоком. Благодаря фотографии Сильви.

— Антуан… извини, но ты меня совсем запутал. Ты нашел время побывать на выставке Сильви?

— Да, и должен заметить, что твоя подруга на редкость талантлива. Так ей и передай.

— Она была бы рада услышать это от тебя лично.

— Она же меня терпеть не может. — Верлак пригубил «Лагавулин».