Смерть на ипподроме - [5]

Во мне сохранились еще какие-то силы, и я попытался достать его ногой — зацепить то место, которое культурные люди деликатно называют пахом, он ловко уклонился и, выхватив револьвер из рук одного из подонков, по-прежнему державших меня дважды ударил меня по челюсти. Ноги отказались меня держать, я грузно осел на землю. Мои вывернутые назад руки, казалось, вот-вот с хрустом отделятся от плеч.

Лицо Рата было покрыто испариной, с уголков рта стекала слюна. Но губы по-прежнему кривились в самодовольной ухмылке, работа явно была ему по душе. Он нанес еще один удар, и изо рта у меня с шумом вырвался воздух. Перед глазами все поплыло, Рат превратился в исчезающую вдали точку, означающую боль.

Потом до моего затуманенного сознания дошло что избиение прекратилось. Чья-то рука потянулась к моей груди и разорвала сорочку. Я поднял голову. Несколько раз с силой хлестнув меня по щекам, Рат сказал:

— Ну а теперь взгляни, Скотт.

Я с трудом сфокусировал глаза на ноже, который он держал в руке. Он отвел его назад, потом вперед и его острый конец уколол мне грудь.

— Видишь, как легко тебя убить? — сказал Рат. Его голос дрожал, как у мужчины, забравшегося в постель к малознакомой женщине. — Видишь?

Слегка надавив на нож, он провел им по моей груди сверху вниз. Острое лезвие легко разрезало кожу.

С трудом сдерживая крик, я сильнее прижался спиной к дереву. Радостно загоготав, Рат поднес нож к моим глазам, чтобы я мог увидеть его окровавленный кончик.

— Убирайся из Мексики, Скотт. В следующий раз я всажу в тебя нож по рукоятку.

Он еще раз провел лезвием по моей груди, неглубоко, но болезненно разрезая кожу. Потом отступил назад.

Бандиты отпустили мои руки, и я упал лицом вниз.

Стоять я был не в состоянии. Моя левая щека лежала на земле и краешком глаза я видел, как нога Рата в ботинке с заостренным каблуком медленно приподнялась и ударила меня в бок. Потом что-то снова обрушилось на мою голову, и я погрузился в спасительную темноту.

Должно быть, я долго лежал без сознания, потому что было уже темно, когда я очнулся. При первой попытке подняться живот и грудь пронзила острая боль. Я прикусил губу, затем, пыхтя и постанывая, медленно встал и двинулся вперед в поисках дороги. Я отдыхал через каждые несколько футов, пока в конце концов не добрался до Реформы, где остановил такси.

— Отвези меня к доктору, — с трудом шевеля языком, сказал я водителю.

Доктор Доминикус забинтовал мне грудь и, облегченно вздохнув, объявил:

— Переломов нет, разрывы внутренних органов также не просматриваются. На всякий случай отправим вас в больницу.

Я ответил, что времени валяться по больницам у меня нет. Мой мозг работал отчетливо и быстро, хотя я ощущал адскую боль во всем теле. Главное, что успокаивало меня, — обошлось без внутреннего кровотечения и сломанных костей.

— Тогда вам необходимо отлежаться дома в постели, — сказал врач.

Конечно, я мог бы объяснить ему, что в данный момент не в состоянии думать о больницах или уютных постелях. Перед моим мысленным взором все время стояли откормленная физиономия Хэммонда, прыщавое лицо садиста Рата. И еще я не мог забыть скрюченное тело на беговой дорожке — труп маленького, смелого, самолюбивого мексиканца Пита Рамиреса. Если бы даже захотел, я не смог бы думать ни о чем другом. А я этого не хотел.

Прежде чем доктор Доминикус занялся мной, я дал ему кубик чиклета — жевательной резинки, чудом не выпавшей из моего кармана. Я сказал о своих подозрениях. Спустя полчаса, когда он кончил бинтовать меня я получил ответ на свой вопрос.

— Да, мистер Скотт, — сказал он, — в резинку подмешан специальный состав. Грубая работа — продавили небольшую дырку и всыпали порошок.

— Отрава? Доза смертельна для человека?

Он нахмурился:

— Возможно, хотя трудно сказать определенно Думаю, человек просто станет сонливым, заторможенным. Откуда у вас кубик?

— Его дал жокею Артур Хэммонд. Сегодня утром. Жокей погиб.

Доктор изменился в лице.

— Ах, вы явно ошибаетесь. Мистер Хэммонд — уважаемый человек. — Было очевидно, что имя Хэммонда внушало ему страх. Потом он сказал сухо и профессионально: — Это все, что я мог для вас сделать.

Было очевидно также, что он стремится побыстрее от меня избавиться. Я рассчитался с ним, попросил вызвать такси и уехал.

Я стоял возле ночного клуба «Рио-Роза», ощущая ноющую боль в груди и желудке. Доктор дал мне шприц с морфием, который находился в моем кармане. Я полагал, что позднее у меня может возникнуть в нем более острая необходимость. Прямо от врача я поехал в Прадо, где взял в гостиничном номере свой револьвер. Потом начал охоту за четверкой преступников. Сейчас, спустя три часа, этот клуб был единственной зацепкой. Я просмотрел телефонную книгу. Фамилия Хэммонда в ней не значилась. Ничего другого я не ожидал — ни один преступник станет афишировать свое местонахождение. Я собирал информацию крупица за крупицей, но его адрес по-прежнему оставался для меня тайной. Большинство тех, с кем я беседовал, смертельно боялись Хэммонда и его подручных, как и его покровителя Вальдеса.

Мне удалось узнать, правда, что пару месяцев назад Джимми Рат платил за квартиру одной куколки по имени Чатита — танцовщицы в ночном клубе «Рио-Роза». С тех пор, как мне рассказали, Чатита не питала больше нежных чувств к Рату.