Смерть на Арбате - [5]

«Во дают — думал Синегоров — с больной головы на здоровую валят. Вы бы у себя под носом разобрались. Взятки возят в Москву, квоты и все остальное распределяют в Москве, убивают в Москве, а самая криминализированная область — Охотоморская. Господи! Это область с 240 тысячным населением, где в сущности нет никакой заметной деловой жизни! Воруют, конечно, взятки берут, от налогов прячутся, но это как везде. Вылавливаем их помаленечку. Но послушать некоторые выступления у нас тут такое творится, что страшно становится. Бред какой-то».

Охотоморцы постепенно стали открыто возмущаться позицией московских чиновников. По местному телевидению то один, то другой областной деятель критиковали центральные СМИ и упрекали правоохранителей, что убийство до сих пор не раскрыто.

И вдруг гром среди ясного неба! Опять Москва! Захват заложников в «Норд-Осте». Убийство губернатора сразу отодвинулось на второй план. Охотоморцы вместе со всей страной переживали за исход трагедии.

Синегоров в эти дни перестал ездить на отчет перед Стародворским, предполагая, что однажды просто не выдержит и пошлет его по всем правилам нецензурной лексики и хлопнет дверью. А тогда сразу на пенсию. В жизни Матвеича уже дважды такое случалось, когда нервы не выдерживали от таких начальников. Однажды, лет пятнадцать назад, он при всем личном составе РОВД послал подальше начальника отдела, бросил документы ему на стол и вышел, хлопнув дверью. Как-то обошлось. С возрастом Синегоров стал сдержаннее, но все равно иногда подмывало послать очередного начальника куда подальше.

За неделю досконально была изучена вся хозяйственная деятельность ОАО «Северо-Восток». Выяснилось, что учредителями кроме Бочкарева было еще несколько лиц, в том числе баллотировавшийся когда-то кандидатом в губернаторы некто Джуркин Иван Михайлович, бывший сотрудник ФСБ. Он очень гордился, что на выборах занял третье место.

«Ну теперь-то навряд ли он займет даже пятое место, — подумал Синегоров. — А будет ли он все-таки участвовать в предстоящих выборах? Народ-то поумнел и знает цену таким Джуркиным. Пригласить его что ли побеседовать?».

Джуркин был молод, худощав, несколько ироничен и улыбчив. С ходу стал отметать все подозрения в свой и Бочкарева адрес. По его словам выходило, что убийство губернатора наоборот помешает их бизнесу, так как они уже почти решили с ним вопрос. Будет ли в этот раз бороться за губернаторское кресло Джуркин еще не решил. Но Синегоров видел — лукавит хитрый Иван Михайлович. Конечно, будет участвовать в выборах.

«Только шансов у тебя, брат, никаких, замкнешь где-то десятку» — подумал Матвеич, прощаясь с Джуркиным и теряя к нему всякий интерес.

Следующим он вызвал господина Печкина. Это была фигура покрупнее. В прямом и переносном смысле. Моложавый, но очень полный, можно сказать толстый, импозантный Алексей Иванович всем своим уверенным видом вызывал полное доверие. Говорить он умел, знал экономику области, возглавлял региональное отделение самой правой партии.

«Вот он, пожалуй, выйдет на 3—4 место в предстоящей гонке. А на выборы он пойдет хоть и говорит, что еще не решил. Решил! Еще числа 19 октября. Это его шанс выбиться в заметные политики. Если бы он не был связан с „бочкарями“ шансов было бы больше. А вообще интересный мужик, интеллигентен, образован, видимо порядочный. Для начала ему бы районом руководить года четыре» — думал Синегоров, почти не слушая о чем говорил Печкин.

С Бочкаревым работал Сердюк. Особо с ним не церемонился. Но Бочкарь тоже клялся, что вопрос по «Северо-Востоку» уже был практически решен, назначен новый директор и убивать губернатора не было никакого смысла.

ОБЭП в это время усиленно отрабатывал спиртзавод и всех бизнесменов имевших отношение к алкогольному рынку. Но тоже безрезультатно. Не забывали и золотодобывающую отрасль. Здесь все упиралось в аффинажный завод.

Чтобы взять под контроль золотодобывающие предприятия Гудков титаническими усилиями пробил разрешение на строительство в области аффинажного завода. И в кратчайшее время за счет бюджетных денег завод был построен. Несмотря на то, что строился он за государственный счет, владеть им стало акционерное общество. Про такую мелочь как очистные сооружения то ли забыли, то ли денег не хватило. Директором завода Гудков назначил преданейшего человека, судимого в прошлом за хищения Хорькова. Кличка его была, конечно — Хорек: Вечно хмурый и злой Хорек цепко держал завод в своих руках. Не понравившихся или чем-то не угодивших сотрудников вынуждал сразу увольняться. Разговаривал в основном криком и матом, даже с женщинами. За весь период существования завод ни разу не подвергался документальной ревизии или нормальной проверке. Фактически для всех контролирующих органов вход туда был закрыт. Но зато его посещали все мало-мальски значительные чины приезжавшие из Москвы. Гудков демонстрировал им завод как убедительное доказательство расцвета промышленности области. А больше то и показать нечего было. Разве что памятник, сооруженный очень известным скульптором в виде языческого капища.

Перед Гудковым и гостями Хорек бегал на цырлах и ловил каждое слово угодливо улыбаясь. Но едва они уезжали снова раздавался мат и угрозы всех разогнать. Но не все безропотно сносили ругательства. Однажды Хорек совершенно беспричинно прицепился во дворе к водителю, ремонтировавшему машину и начал его по своей поганой привычке материть. Водитель послушал минуты три, потом, аккуратно вытерев ветошью руки, взял щуплого Хорька за отвороты пиджака, приподнял, подержал его так с болтающимися ногами, высказав при этом все что о нем думает и бросил на землю. Водитель, конечно, уволился, но Хорек с неделю ходил притихший и даже стал здороваться с рабочими. Хватило его, правда, ненадолго.