Смерть майора Черила. Роковой триместр - [88]

— До свидания, бригадир. Могу лишь добавить, что я не менее других сожалею о происшедшем, но мое решение остается в силе.

— А я могу лишь добавить, что сделаю все от меня зависящее, чтобы вы сожалели именно об этом решении.

И, кивнув директору, бригадир Пирсон переключился целиком на Марка Джойнера. Ройстоун, чувствуя себя в некотором роде выставленным, постарался собрать все свое достоинство и покинул комнату. Он вовсе не клял бригадира за его резкость — Пирсон, надо полагать, был расстроен куда больше, чем казалось, — и не принимал всерьез угрозу, заключавшуюся в его последней фразе. Просто будет еще одна жалоба попечителям, но на этот раз такая, которая никоим образом не может быть подтверждена.

К дому Джойнера Ройстоун подъехал в машине бригадира Пирсона и теперь вынужден был возвращаться в главное здание пешком. Все еще накрапывало, он плотнее запахнул мантию и позаимствовал зонтик из разнообразной коллекции, стоявшей в большой керамической вазе у самой двери в квартиру Джойнера. Все его мысли сейчас были о Сильвии.

Дождик, хотя и несильный, был упорный и неприятный, так что, когда Ройстоун добрался до Колледж-хауса, он промок более, чем ожидал. Он оставил зонтик в холле, чтобы как-нибудь позже возвратить его, и собрался снять мантию, стряхнуть капли дождя. В этот момент он увидел в дальнем конце главного коридора девичью фигурку, прислонившуюся спиной к стене.

Ройстоун удивился: что она делает здесь, черт возьми, в этот ранний час? По всей школе шли занятия или экзамены, но даже если у нее «окно», она должна была сидеть где-нибудь и заниматься или, по крайней мере, делать вид, что занимается. Даже чье-либо поручение не давало ей права подпирать здесь стену. Он сбросил с плеч сырую мантию и опять оглянулся. Коридор был пуст, девочка исчезла.

С того конца коридора, где она находилась, Джейн Хилмен лишь смутно разглядела директора. Раздевшись в гардеробе, она медленно, нетвердым шагом плелась в свой класс, чтобы писать экзаменационную работу по истории, но вдруг почувствовала себя дурно и бегом бросилась в туалет. Постаралась, чтобы ее вырвало, но из этого ничего не получилось.

Сидя в туалете с закрытыми глазами, чувствуя себя ужасно, Джейн совершенно потеряла чувство времени. Когда дурнота немного прошла, голова ее опустилась, и на минуту-другую она задремала. Придя в себя, она обнаружила, что сидит на полу, и смутно осознала, что опоздала на экзамен. Выйдя в коридор, она опять медленно побрела в класс, но тут ей вновь стало дурно. Колени подгибались, она прислонилась к стене, тупо соображая, что же ей делать. Она увидела издали директора, и страх, что он может подойти и спросить, в чем дело, заставил ее собраться с силами и кое-как продолжить путь.

Когда она вошла в класс, все головы мгновенно поднялись и повернулись к ней. Стив Лейтон, ассистировавший на экзамене, вскинул глаза от книги, которую читал, и сказал:

— Прошу всех продолжать работу. Вы теряете время. — Он сделал Джейн знак сесть на свободное место у окна и, отклонив ее слабые извинения, добавил: — Поспеши. Ты уже и так потеряла десять минут.

Джейн Хилмен неуверенно шла по проходу между рядами столов. Уже почти добравшись до указанного ей места, она вдруг споткнулась и толкнула Бетти Фэрроу. Бетти сердито взглянула на нее, но тут же выражение ее лица изменилось. Казалось, она была ошеломлена. Вокруг Джейн раздались нервные смешки, невнятный шепот. Она огляделась вокруг и тяжело села на стул.

— Успокойтесь! — сказал Лейтон. — Займитесь делом. Это экзамен.

Все стихло. Для большинства экзамен был важен. Но напряженная сосредоточенность, царившая в классе до того, как появилась Джейн, исчезла. Особенно растревожены были те, кто сидел вокруг нее. Они ерзали, покашливали и бросали многозначительные взгляды на Джейн и друг на друга. Делая вид, что читает, Лейтон внимательно наблюдал.

Джейн склонилась над своим экзаменационным листом и, по-видимому, изучала вопросы. Она вела себя как будто бы совершенно нормально. Однако Стива тревожил какой-то необъяснимый ток беспокойства, который он чуял в классе. И вдруг он услышал странный звук, похожий на мурлыканье, но вскоре превратившийся в тихую монотонную песенку. Он даже различил отдельные слова и узнал старинную колыбельную:

Баю-баю, детки,

На еловой ветке,

Тронет ветер вашу ель —

Закачает колыбель,

А подует во весь дух —

Колыбель на землю — бух.[5]

Сомневаться в источнике звука не приходилось. Даже самые усердные ученики перестали писать. Все как один они смотрели на Джейн Хилмен, пересмеиваясь и даже перешептываясь.

— Успокойтесь сейчас же! — прикрикнул Лейтон, и пение оборвалось. Наступила тяжелая тишина.

Стив Лейтон встал и пошел между рядами столов, заглядывая каждому через плечо. В классе опять было тихо, но все глаза следили за ним, когда он подошел к тому ряду у окна, где сидела Джейн Хилмен. Запах, который нельзя было спутать ни с чем, ударил ему в нос еще до того, как он приблизился к Джейн.

Не веря себе, он подошел к ней вплотную и наклонился над столом как бы затем, чтобы прочитать ею написанное. Впрочем, она почти ничего и не написала. Вверху страницы значились ее имя и фамилия, за этим следовали две-три вполне пустые фразы.