Смерть как перемена жизни - [3]
Это укрепление и расслабление воли — суть импульсы, которые втекают не только в основу царства умерших, но втекают также и в человеческое царство здесь, на Земле. Однако эти импульсы втекают здесь не в мысли обычного сознания, а во всё то, что человек здесь переживает как волевые импульсы, а также и как эмоциональные импульсы. Завтра я буду говорить об этом даже в открытой лекции.
Отличительная особенность состоит в том, что человек, — как физический, земной человек, — ясно переживает в своем обычном сознании лишь восприятия своих органов чувств и свои мысли. Бодрствующее сознание существует лишь по отношению к этим восприятиям и мышлению; чувства, в сущности, нам только снятся, находятся на уровне грёз, тогда как волю, мы вообще просыпаем. Ведь никто не знает, — как знает он о своих мыслях, — что происходит, когда человек всего лишь поднимает руку, то есть когда воля разыгрывается в его телесности. Власть чувств тоже смутна, несмотря на то, что она яснее наличествует в сознании, нежели власть воли; тем не менее, власть чувств не более высветлена, чем то, что мы имеем перед собой как образы во сне. Страсти, аффекты, чувства, — они в действительности лишь грезятся, снятся; а воля даже и не снится. В том, что разыгрывается в повседневной жизни как сон, как грёзы, сновидения, — в этом мы живем вместе с умершим. Он живет вместе с душами, которые на Земле воплощены в физическом теле, он живет с ними точно таким же образом, как мы живем в пределах растительного мира; только мы внутренне не связаны с этим растительным миром, тогда как умерший внутренне связан с нашими чувствами, аффектами, с нашими волевыми импульсами, — во всём этом он продолжает жить дальше.
Это его второе царство. И в то время как мы в этой человеческой жизни развиваем наши чувства, наши ощущения, умерший, — в душевной форме, — продолжает жить с нами в этой жизни. Причём живёт так, что то течение, которое я описал как усиление и расслабление воли, парализацию и укрепление воли умершего, объединяется тут с тем, что здесь на Земле так называемым живым грезится как чувство, или остается в состоянии глубокого сна, как воля.
Из этого вы видите, насколько в действительности мало царство умерших отличается от нашего земного царства, видите, какая внутренняя связь имеется между этими царствами. Как было сказано, при нормальных отношениях, — есть и исключения, о которых я скажу после, — умерший не имеет дела с минеральным и растительным царствами. Однако он имеет дело с тем, что происходит в животном царстве. Это — своего рода почва, на которой он стоит. Но он имеет также дело и с тем, что происходит в человеческом царстве чувства и воли. В этом царстве мы совершенно не отделены от умерших. Дело обстоит так: проходя через врата смерти и переживая при этом (вышеуказанное) чередование укрепления и расслабления воли, умерший может жить в физическом теле с так называемыми живыми; однако не со всеми, и не с кем–нибудь. В этом отношении существует определенный закон: жить умерший может только с теми, с кем он как–либо связан кармически. То есть, некто, живущий здесь, но совершенно чуждый по карме, остается не воспринимаемым для умершего, он как бы совсем не существует (для него). Мир, который переживает умерший, ограничивается посредством кармы, которая сплетается здесь, на Земле. Однако этот мир не ограничивается теми душами, которые находятся здесь, на Земле, но простирается и над теми душами, которые сами уже прошли через врата смерти.
Итак, это второе царство охватывает все связи, в которые человек кармически вступил с теми, кто ещё находится на Земле, и с теми душами, которые сами уже прошли врата смерти. Вот что поднимается на основе того царства, которое является общим для умерших, на основе царства животного бытия, причем нам не следовало бы слишком уж отождествлять его с земными животными. Я подчеркивал, что эти земные животные отражают то, что существует в духовном мире, — то есть отражают групповые души животных. В отношении умерших мы, в большей степени должны думать о духовном начале животности, на общей почве которой поднимается, — причем в совсем ином смысле, нежели это имеет место здесь, в земном царстве, — поднимается для каждого умершего индивидуальное кармическое царство; ведь один умерший заключает одни, другой — другие кармические связи. Ибо тут от (всего)человеческого царства выявляется лишь то, с чем были образованы кармические связи.
