Смерть как перемена жизни - [2]

, где говорится о душевом царстве, и о том, что важнейшие силы этого душевного царства проявляются именно как сила симпатии и антипатии. Однако следует создать себе живое представление об этих вещах. При осознании взаимодействия между царством умерших и царством, так называемых живых, надо довести до сознания, каким образом следует представлять себе действия и волеизъявления умершего в своем царстве. Действуя, умерший все больше и больше вынужден осознавать следующее: он вызывает симпатию или антипатию, страдание или радость; все, что он делает, вызывает резонанс, — если можно так выразиться, — живого ощущения. Бесчувственности, — если это можно так назвать, — нашего минерального или растительного царства по ту сторону врат смерти просто нет.

Это, в известном смысле, характеристика самого низшего царства, в которое вступает человек, когда он проходит через врата смерти. Как здесь, когда человек через врата рождения вступает в физическое царство, в самую низшую область, в минеральное, так и там, соприкасаясь с духовным царством, он вступает в царство всеобщей способности ощущения, в царство правящей симпатии и антипатии. Внутри этого царства он (умерший) раскрывает свои силы, внутри этого царства он действует. Если мы представим себе, что он действует там, то мы должны будем одновременно представлять: от этих действий исходят силы, постоянно несущие ощущения, силы, несущие симпатию и антипатию.

Что же в общих вселенских взаимосвязях означают эти силы, несущие симпатию и антипатию? Видите ли, тут мы переходим к главе, которая лишь посредством духовной науки может быть раскрыта для физической земной жизни, к главе, важность которой раскроется перед вами сразу, как только вы осмыслите все вытекающие последствия. Именно в наше время выступает многое, вынуждающее человека, который желал бы для объяснения мира придавать значение лишь тому, что находится в пределах физического мира, отказаться от объяснения, смириться на том, что объяснения он не видит.

Примером того, где в наше время отказываются от объяснения, служит принцип эволюции животных, населяющих вместе с нами Землю. Я должен обратить ваше внимание только на то, как всё, что выступает в новое время, оказывает поддержку этому так называемому эволюционному учению. Так сегодня с известным правом говорят об эволюции животного мира, принимая при этом, что этот животный мир развивается поступательно: от несовершенных существ к более совершенным. Было бы лучше сказать: он эволюционирует от недифференцированных существ ко всё более и более дифференцированным, и так вплоть до человеческой природы, насколько человек является физическим существом. Эта эволюционная теория по большей части уже вступила в общественное сознание человечества, оно в некотором смысле стало даже составной частью мировой религии человечества. При этом сами по себе религии, конфессии, прилагают усилия к тому, чтобы считаться с этим эволюционным учением. Они, — по крайней мере, в лице своих важнейших представителей, — уже не отваживаются на то, что имело место совсем недавно: на выступления против этой эволюционной теории. Они в некотором роде акцептировали её, примирились с ней.

И, тем не менее, если спросить: так что же действует в эволюции живых существ, когда такие живые существа эволюционируют от несовершенного к более совершенному, что вообще действует во всем, что можно наблюдать в животном мире, не только в его эволюции, но вообще в бытии животного мира? Как странно еще звучит для современного человека следующее; то, что выступает навстречу человеку, который, благодаря ясновидящему сознанию вступает в царство, населенное умершими, а также то, что действует в животном мире, управляя большей частью этого животного мира — суть силы, исходящие от умерших. Человек призван к тому, чтобы быть соправителем импульсов в Космосе. — В минеральном царстве человек должен делать только то, что он делает благодаря своей технике, используя машины и тому подобное, делает по законам минерального царства; в растительном мире человек работает как садовник, как растениевод. В период, который человек проводит между рождением и смертью, дела с растительным царством носят для него, скорее второстепенный характер. Но с тем царством, которое здесь на Земле выявляется в бытии животных (то есть с животным царством — прим. перев.) человеку приходится иметь дело сразу же после смерти, как только у него пробудятся силы, сразу же, как только он вступает в область сил, управляющих этим животным царством. Тут, внутри, он и работает. Это становится для него (умершего) основой, базисом его действий, подобно тому, как для нас основой является минеральный мир; такова теперь основа, почва, на которой он выступает там.

Подобно тому, как для нас, — в течение нашего бытия в физическом мире, — на основе минерального царства взрастает растительное царство, здесь тоже поднимается некое второе царство; оно поднимается на основе царства правящей симпатии и антипатии, продолжением которого является жизнь земного животного царства. Это второе царство действует в умершем, но не так, чтобы он ощущал удовольствие или страдание, не так, что он распространял продолжительные, действенные импульсы, несущие ощущения. Нет, это второе, поднимающееся здесь царство, взаимодействует с тем, что можно было бы назвать (