Смерть как перемена жизни - [20]

Если мы однажды на самих себе приложим усилия к тому, чтобы испытать что–либо относительно духовных миров, ощутить что–либо из духовных миров, — мы, в сущности, добываем, высвобождаем это из самих себя. Иное является всего лишь побуждением. Мы высвобождаем себя из нас самих. Что ни сказали бы вы когда–либо о духовной науке — вы это высвободили из себя, ибо она включена в ваш наиболее глубинный внутренний мир, и она стремится наружу. Она предопределена к тому, чтобы выйти наружу, и прегрешением против мирового порядка было бы — позволить духу остаться лишь внутри плоти, ибо там он идет ошибочным путем. Там мы оставляем его на произвол судьбы, которая ему не свойственна, которую он не должен выбирать. Мы освобождаем дух, если мы извлекаем его из плоти. Если мы сознательно проникаемся, мы спасаем то, что хочет спастись, высвободиться из подоснов бытия. Это будут замечать всё больше и больше. Человек будет всё больше и больше замечать, что материализм состоит не в том, что он не допускает других теорий, или, что он сам выдвигает ложные теории. Нет, он, как материализм, состоит в том, что он, всему тому, что хочет влиться в знание, в ощущение человеческой души, позволяет опуститься в грубую материю и, подобно сорнякам, разрастаться в этой грубой материи. Это то, относительно чего человечество в ближайшем будущем должно будет решить: хочет ли оно позволить духу разрастаться в материи, — вследствие чего дух деформируется, вследствие чего он впадает в дьявольское, чертовское, ариманическое безумие, — или же человечество хочет преобразить этот дух в мысли, в чувства, в волевые импульсы; тогда этот дух будет жить среди людей и достигнет того, чего он хочет достичь, когда он посредством человека хочет включиться в жизнь Земли. Ибо вот что хочет дух: посредством человека включиться в жизнь Земли. Мы не должны держаться в стороне от него. И всякий раз, когда мы противимся изучению духа, знакомству с духом, мы задерживаем его; ему приходится в некотором роде погружаться, тонуть в материи, он принуждается делать материю хуже, чем она есть. Ибо дух имеет свою, порученную ему задачу: посредством человеческого душевного развития вступить в земную жизнь. Тогда он действует благотворно. Если же его сталкивают, ввергают в материю, тогда он действует в этой материи опустошительно, тогда он действует плохо.

Примите это, как результат духовнонаучного познания, и вы увидите, что это имеет очень большое отношение к нашей человеческой жизни. Духовная наука не хочет быть теорией, наряду с другими теориями, но хочет дать человеку возможность освободить, спасти дух, заколдованный в человеческой природе, дать возможность действовать в мире тому, что хочет действовать из духовного мира. Это одна из причин, почему сегодня многие люди ещё очень энергично отталкивают, опровергают духовную науку. Другие науки люди принимают охотно, ибо другие науки льстят гордыне, тщеславию человека, они не выдвигают человеку требований быть чем–то реальным, они претендуют лишь на то, чтобы вырабатывать мысли, вырабатывать рассудок, и, возможно, предоставлять человеку полезные, удобные моральные понятия. Они не претендуют на то, чтобы подойти к ядру человека, на то, чтобы самим быть полученными из миров, в которых дается задание духу. Я хотел бы сказать: посредством духовной науки человеческое знание впервые приобрело серьёзный характер, вот почему люди отвращаются от неё. Они и духовную науку хотели бы иметь как нечто такое, что плещется сверху, по поверхности бытия. То, что подступает к ядру и сущности человека, пугает, страшит людей. Вот почему они не хотят принимать духовную науку. Если бы они приняли духовную науку, то в социальной жизни в самое ближайшее время кое–что должно было бы стать иным, тогда даже в самой, что ни на есть, повседневной жизни люди стали бы мыслить иначе. Вот в чем дело. Поэтому дело идет так, что человек может принимать другие науки, но в течение всей жизни он остается тем же самым, он только становится богаче по части знания. Духовную науку человек не должен принимать без того, чтобы она преображала его, и он не может принять её так, чтобы она не преобразила его. Она медленно и постепенно делает его другим человеком. Надо иметь терпение, но она сделает его другим человеком, ибо она ориентирована на совершенно иные задачи человечества, она обращается к совершенно иному в природе человека.

Заглядывая в природу человека, мы видим, как многообразна эта человеческая жизнь. Человек изживает себя в трёх потоках: как человек, который представляет, как человек, который чувствует, и как человек, который волит. В представлении, чувстве и воле черпается то, что нам надлежит изживать. Все три импульса человеческой души, — представление, чувство и воля, — стоят в совершенно определённом отношении к тому, к чему хочет подступиться духовная наука в человеческой душе, то есть к ядру человеческой души.

Сначала возьмем представление. Представление потеряло наглядность; произошло это, несомненно, из–за современной науки и из–за того, что от этой современной науки переходит в систему воспитания детей и, тем самым, является значительным фактором для развития судеб человечества и для практической жизни, ибо ребёнок проникается всем этим. Итак, представление потеряло наглядность. Не так уж давно, всего пару столетий назад, этот процесс принял крайние формы, и сегодня этого не замечают. Но это продлится недолго, а затем то, о чём я говорю теперь, будет заметно в самом широком масштабе. Естественнонаучные понятия, — в том виде, как они сегодня будут прививаться самым юным, будут прививаться детям, — можно будет принимать всю свою жизнь без того, чтобы вследствие такого принятия множества понятий современной науки, человек становился бы другим в области своих представлений. Человек останется тем же самым. Человек не только останется тем же самым; не следовало бы отрицать даже того, что из–за обычных научных понятий, которые всё больше и больше переходят в общеобразовательную среду, человек даже в интеллектуальном отношении будет становиться всё более ограниченным. Дух, — поскольку он является мыслящим, — теряет подвижность, необходимую для того чтобы освоиться в жизненных отношениях, которые гораздо сложнее, чем то, что может принять человек посредством обычного знания.