Смерть как искусство. Том 1. Маски - [53]

– Ой, я даже думать об этом не хочу, – глаза Евы моментально налились слезами. – Это будет ужасно. Я так люблю Льва Алексеевича, так люблю… Он очень хороший, честное слово, я вот до него работала в банке, тоже секретарем у начальника, меня туда папа устроил, скучища страшная, а отлучиться нельзя ни на минутку, не то чтобы там уйти пораньше, прийти попозже или еще что-то. А здесь так здорово! Интересно. Артисты, спектакли, журналисты, деловые люди приходят, мне все девчонки знакомые обзавидовались, я им всем автографы добываю. – Слезы исчезли, уступив месту очередной радостной улыбке.

– И зарплата вас устраивает? – недоверчиво спросила Настя.

– А что мне зарплата? – искренне удивилась Ева. – Я же не за зарплату работаю, а просто чтобы дома не сидеть. Я уже пробовала, сидела целых полгода, так чуть с ума не сошла. Одеться не для кого, показаться некому, краситься не нужно, поговорить не с кем, тощища! А здесь классно. И люди интересные, и работа не в напряг.

– Не за зарплату работаете, – с улыбкой повторил вслед за Евой Антон. – А жить на что? Да вы присядьте, Ева, что вы все на ногах стоите.

– Нет, спасибо, – отрицательно покачала головой девушка, – сидеть в присутствии руководства – это дурной тон, так Лев Алексеевич говорит.

– И все-таки насчет зарплаты…

– Ну что вы все про деньги! – Ева досадливо тряхнула головой. – Мне денег хватает, мне родители дают на все, что нужно.

Ну, здесь в принципе все более или менее понятно, подумала Настя. Лев Алексеевич Богомолов живет скромно, в смысле жилищных условий, все доходы тратит на то, чтобы «выглядеть». И хорошенькая брюнеточка Ева – часть имиджа, визитная карточка, именно такая, какая и должна быть у состоятельного и успешного мужчины. Те, кто заботится о наилучших результатах, берут секретарями опытных женщин средних лет, которые фактически могут в известные моменты подменить самого руководителя и не допустить сбоя в работе, а вот те, кто больше всего хочет «выглядеть» и произвести впечатление, сажают в своих приемных такие вот «визитные карточки». В общем, все укладывается в единую картину и не противоречит тому, что уже известно о Богомолове: не умеет толком решить ни один деловой вопрос, зато всячески демонстрирует властные полномочия. Девочку он выбирал по внешним данным и отдавал себе отчет, что такую красотку надо чем-то удерживать, а чем? Не зарплатой же секретаря в театре. Значит, преференциями, иначе говоря – послаблениями, разрешениями, мягким обращением, потаканием. Есть, правда, еще один старый испытанный метод, но… как-то не похоже. Уж больно открытая девочка, что думает – то и говорит.

– А как вы нашли это место? – спросила Настя.

– Так меня же папа сюда привел, – пожала хрупкими изящными плечиками Ева. – Он Льва Алексеевича сто лет знает. Папа так и сказал: «Ты у Льва Алексеевича будешь, как у Христа за пазухой, а заодно и под надзором. Имей в виду, Лев Алексеевич тебе глупостей наделать не даст, я сразу обо всем узнаю». – Она рассмеялась, открыто и звонко. – Я тут прямо как в тюрьме, шаг влево, шаг вправо – считается побег. Никому даже глазки нельзя построить, все знают, что Лев Алексеевич дружит с моим папой, а Льва Алексеевича в театре боятся.

Значит, старый испытанный метод в данном случае не применялся, констатировала Настя. Ну и ладно, перейдем к основному вопросу.

– Припомните, Ева, кто в последний месяц приходил к Льву Алексеевичу. И вообще, какие посетители к нему ходят?

– Ну, какие. – Девушка наморщила гладкий фарфоровый лобик. – Всякие ходят. Насчет рекламы приходят, журналисты, телевизионщики, спонсоры, писатели иногда тоже бывают, рукописи приносят, но я их сразу к Илье Фадеевичу отправляю, хотя бывают такие настырные, что к завлиту идти не хотят, а хотят непременно свои писульки самому Богомолову показать. Актеры частенько пытаются прорваться.

– Ваши? – уточнила Настя. – Из «Новой Москвы»?

– Нет, ну что вы, наши к Льву Алексеевичу без вызова не ходят, это не принято. Если у них бывают вопросы к руководству, они идут сразу к Владимиру Игоревичу, – голос Евы подозрительно изменился, в нем появилось придыхание восторженности, – а Владимир Игоревич уже сам разбирается. Льву Алексеевичу не до этого.

– Не до этого? – прищурилась Настя. – А мне казалось, что в театре нет никого важнее актера. Я, честно признаться, не понимаю, как художественному руководителю может быть «не до этого», если к нему пришел актер.

– Ой, ну что вы, Лев Алексеевич – это лицо нашего театра, он должен представлять театр во внешнем мире, и представлять достойно. Вот журналисты, телевидение, спонсоры, реклама – это по его части. А актерами занимаются завтруппой и Владимир Игоревич.

– Хорошо, а еще кто приходил?

– Жена Льва Алексеевича, Лена.

– Часто она приходит?

– Да когда как, она же возит антрепризу, поэтому ее часто в Москве не бывает. А вообще, она в театре своя, ее тут все знают. И дочка еще приходит, противная такая, мой папа про таких девиц говорит, что они из «протестного течения».

Настя в изумлении посмотрела на девушку. Такие наукообразные слова никак не вязались с уже сложившимся образом глупенькой инфантильной дочки богатеньких родителей.