Смерть империи - [82]

Выдвижение кандидатуры Горбачева все же не во всем следовало традициям прошлого. Перед голосованием прошли обстоятельные и довольно свободные обсуждения.

Марью Лауристин из Эстонии, например, задала кандидату три вопроса: какие положения, гарантирующие суверенитет республик, должны быть включены в новую конституцию; допустимо ли в демократическом государстве использование войск против гражданских демонстрантов; кто в Политбюро заранее знал о кровавом подавлении демонстрации в Тбилиси в апреле. Один депутат спросил, использует ли Горбачев государственные деньги для строительства себе дачи в Крыму. Кто–то напомнил Горбачеву, что его популярность падает из–за того, что продвижение перестройки замедлилось. Несколько депутатов потребовали, чтобы он сложил с себя обязанности генерального секретаря КПСС, если ему предстоит стать председателем законодательного органа. Перед голосованием Горбачев ответил на большинство из этих вопросов, однако не дал ясных ответов на вопросы Лауристин.

————

Конец первой сессии Съезда народных депутатов почти незаметно перетек в первую сессию нового Верховного Совета СССР, Люди уже привыкли (пристрастились, как сказали бы некоторые) к непривычному удовольствию наблюдать за политическими дебатами, так что заседания Верховного Совета, как и заседания Съезда, транслировались полностью — правда, по вечерам, с тем чтобы люди больше не отрывались от работы, дабы следить за ходом обсуждений в прямом эфире.

Новый Верховный Совет сразу же проявил независимый дух. Когда премьер–министр Рыжков представил свои кандидатуры на министерские посты, их стали отвергать одну за другой. Я сбился со счету на одиннадцатой (всего представлялось около шестидесяти министерских постов), и за обедом депутаты шутили, что мерки их требовательности выше, чем у Сената США, который редко отказывался утвердить назначения в Кабинет.

Обсуждения в ходе этой первой сессии были оживленными, Поскольку вечерами мы по большей части оказывались занятыми, я устанавливал днем свой видеомагнитофон на запись и просматривал ее, возвращаясь домой. Приходилось не спать допоздна, но дело того стоило. Многие вопросы, которые взялись рассматривать законодатели, относились к основам нового конституционного порядка, а в новом парламенте оказалось изобилие ораторов. Мне оставалось лишь поражаться, как добротно их выпестовали в тугих пеленках прежнего строя и как скоро они нашли себя в сумятице парламентских обсуждений.

Поначалу Горбачев большую часть дня проводил, лично председательствуя на заседаниях Верховного Совета, что во многом повышало престиж этого органа. Постепенно, впрочем, бремя других неотложных дел давало себя знать, и он передал бразды правления своему заместителю, Анатолию Лукьянову.

Еще совсем недавно Лукьянов работал в аппарате Центрального Комитета, вдали от глаз общественности. Так что для него полученный в Верховном Совете пост оказался первым, где он оказался в центре постоянного внимания средств массовой информации. Вскоре телезрители привыкли к уныло рассудительному выражению на его вытянутом лице и мрачноватому звучанию, какое он все время придавал своему голосу, призывая палату к порядку. Власть свою он осуществлял твердо. Толи от того, что радикальные реформаторы любили поговорить больше других, то ли от предвзятости со стороны Лукьянова, только чаще случалось так, что одерживать ему приходилось их, а не более консервативных депутатов.

Хотя Лукьянов редко улыбался, время от времени он ронял фразы, западавшие в память. Однажды мне довелось присутствовать на его встрече с группой американских старшеклассников из Нью—Джерси и Мэриленда; их приезд был частью программы обменов, начало которой положило составленное мною предложение к саммиту в Женеве. Я был в восторге, получив приглашение на их встречу с Лукьяновым.

Еще большее удовольствие я получил, увидев, как хорошо юные американцы говорят по–русски и какие серьезные вопросы они задают Программа обменов, похоже, работала именно так, как я в свое время рассчитывал. Школьники были хорошо подготовлены и знали о Советском Союзе куда больше, чем средний американский конгрессмен.

Лукьянов достойно справился с их вопросами о новом парламенте и текущем политическом положении, и тут последовала едкая реплика. Один из американцев спросил:

— Почему ребятам, с которыми мы здесь подружились, не дают паспортов, чтобы приехать к нам?

Лукьянов помолчал, глядя прямо в глаза ребятам, и сказал:

— Это показывает глубину глупости, на какую способны человеческие существа. Но мы это намерены уладить. Немного времени пройдет, и ваши друзья смогут получить паспорта для поездки за границу.

Тут же последовал вопрос:

— А они смогут обменять свои рубли на доллары?

— Этого я вам не обещаю, — ответил Лукьянов. — Эту проблему мы еще не решили.

Во всяком случае в тот день Лукьянов давал честные, прямые ответы. И все же по прошествии несколько месяцев стало ясно, что его представление о реформах ближе к Лигачевскому, чем к Горбачевскому.

Оппозиционная партия в зародыше

Реформаторы не делали погоду ни на Съезде народных депутатов, ни в его вспомогательном органе, Верховном Совете, но не были они и незначительным меньшинством. Они победили на выборах в столице, весомым было их представительство от других крупных городов, включая Ленинград и Ельцинский Свердловск, Они составили большинство депутатов от прибалтийских государств и имели своих представителей от других регионов, таких как Кавказ, Украина и Дальний Восток. К тому же многие общественные организации, объединявшие в основном ученых и интеллигенцию, избрали демократических активистов.