Смерть империи - [84]

Сторонники радикальных реформ, считая себя оппозицией большинству Верховного Совета, в то же время были весьма и весьма лояльной оппозицией по отношению к Горбачеву. На деле, многие из них по–прежнему причисляли себя к самым последовательным сторонникам Горбачева, стремились мобилизовать общественную поддержку реформам, чтобы Горбачев наконец–то смог избавиться от твердолобых из числа членов КПСС. Некоторые, не желавшие вступать в партию до того, как Горбачев пришел к власти, решились на это, дабы оказать ему поддержку. Собчак стал членом КПСС в 1987 году, Станкевич в 1988–ом.

Даже Ельцин все еще говорил, что основная его цель в том, чтобы понуждать Горбачева к осуществлению правильных вещей, а не в том, чтобы бросить вызов или противодействовать ему. Однажды, спустя несколько недель после победы Ельцина на мартовских выборах, я спросил его, как он относится к Горбачеву. Он ответил, что у них состоялась почти часовая встреча с глазу на глаз и что он рассчитывает создать механизм постоянных контактов. «Думаю, он стал прислушиваться, — добавил Ельцин, — только все еще слишком держится за Лигачева и консерваторов. Может, выборы его чему–нибудь научат».

На тот случай, если Горбачев будет туго соображать, Ельцин устроил, чтобы Геннадий Бурбулис выдвинул его в противовес Горбачеву на пост председателя Верховного Совета, хотя сам предполагал снять свою кандидатуру. Ельцин понимал, что проиграет при голосовании на Съезде, однако хотел обратить внимание Горбачева, что тому придется позже столкнуться с прямым вызовом, если он по–прежнему будет отлучать Ельцина от своей команды.[53]

Через несколько дней после завершения работы первого Съезда к нам на обед пожаловали Ельцин и его очаровательная жена, Наина Иосифовна. Я поинтересовался, как он оценивает съезд.

«Неплохо, — ответил Ельцин. — Он сделал половину того, что должен был сделать», Затем, вспомнив вопросы, оставшиеся по–прежнему нерешенными, уточнил: «Ну, может, на самом деле не половину, но четверть — точно». Когда же я спросил, реалистично ли было ожидать большего, Ельцин подтвердил: нет, реалисту не стоит огорчаться.

Ельцин пребывал в оптимистическом настроении, поскольку чувствовал, что общественное мнение склоняется на его сторону. Он отметил, как в ходе второй недели работы настрой Съезда сделался менее враждебен к нему и к «московской группе» и связал это с потоком телеграмм в поддержку реформаторов, присланных избирателями своим избранникам. Пусть пока большинство депутатов следят, как голосует «их» первый секретарь, и тут же следуют его примеру (Ельцин живо изобразил человека, бросающего косые взгляды по сторонам и лишь потом поднимающего руку), в будущем, полагал он, такое будет случаться все реже и реже. Телепередачи со Съезда принесли обсуждения в дома простых людей по всей стране, и большинство из них не желало, чтобы их избранники попросту следовали партийной указке, За весь вечер в разговоре ни разу не прозвучало ни малейшего намека на то, что Ельцин мнит себя соперником Горбачева. Он по–прежнему соперничал с теми, кто вынуждал Горбачева замедлять перестройку, цель, им провозглашенная, состояла в том, чтобы убедить Горбачева: тот может и должен ускорить процесс реформирования и опереться на Ельцина как на своего основного сподвижника. Вероятно, надолго это не удовлетворило бы честолюбия Ельцина, но в то время его слова звучали искренне. Причиной жгучей личной неприязни, развившейся в последующие два года, стали неоднократные попытки Горбачева принизить Ельцина.

Вечер прошел без единого пренебрежительного замечания о личности Горбачева, Подобная сдержанность, увы, не относилась к другому члену семьи Горбачевых. При обсуждении возможной поездки Ельцина в Соединенные Штаты я убеждал его взять с собой Наину. Реакция его была выразительной: «Нет. Ни в коем случае! Я ей не дам вести себя» как Раиса Максимовна!»

Слова его были несправедливы по отношению к обеим дамам. Возможно, он так никогда и не переменил своего отношения к Раисе, зато ему предстояло постичь, что в Наине он нуждается больше, чем думает.

Могла ли восторжествовать реформа?

Стоял конец июня. Первая сессия Съезда народных депутатов стала достоянием истории, а новый Верховный Совет приступил к работе. Я же на борту самолета «Пан Американ» держал путь в Вашингтон для очередных консультаций. Покончив с обедом, я вместо того, чтобы смотреть кино, достал свой портативный компьютер и сделал несколько заметок для себя. Сомнительно, чтобы КГБ установил в самолете подслушивающие устройства, и я знал, что смогу оставить дискету в безопасном месте в Вашингтоне, Было небесполезно обдумать кое–какие вопросы» которые мне станут задавать во время моего похода по вашингтонским кабинетам. Вот что я писал:

1. Поворотный пункт? Горбачев утверждает, что Съезд народных депутатов им был. Он прав?

Может оказаться, что прав, но на самом деле сейчас этого утверждать нельзя. По–моему, он действительно прав, даже если кое в чем и допущен отход. Наметилось движение к представительному правлению, с которым трудно будет не считаться; если с ним не станут считаться, не возродится ли оно позже с новой силой?