Смерть и солнце - [7]

Немало поблуждав по закоулкам и празднично освещенным лестницам дворца, Крикс заглянул в очередную гостевую спальню, выглядевшую огромной, как конюшня. Войдя внутрь, он прикрыл за собой дверь и сделал несколько шагов вглубь комнаты. Ему почудилось, что одна из тяжелых бархатных портьер едва заметно колыхнулась, и оруженосец коадъютора решительно направился туда. Чутье подсказывало, что на этот раз он не ошибся. Крикс уже собрался выпалить - "нашел!" или что-то еще в подобном роде, но, когда он увидел, кто стоит в оконной нише, все слова мгновенно вылетели у него из головы, а сердце гулко бухнуло о ребра - он и сам не понимал, от радости или от ужаса. В глубокой нише за портьерой, прислонившись в каменной стене, стояла Лейда Гвенн Гефэйр.

Отпустив тяжелый пыльный бархат, энониец отступил на шаг. В горле у него почему-то пересохло. Он как будто бы со стороны услышал свой, ставший чужим и хриплым, голос, произнесший только одно слово:

- Выкуп!…

Крикс не знал, в какой момент он понял, что сейчас должно произойти. Может быть, тогда, когда увидел, как блеснули в темноте глаза Лейды. Она сделала маленький шаг вперед и, слегка наклонившись, коснулась его губ своими. Это был даже не поцелуй, скорее - призрак поцелуя, мимолетный, теплый, и одновременно - сотрясающе-пронзительный. "Дан-Энрикса" как будто окатило кипятком. Он часто слышал, как лаконцы говорят между собой о девушках, к которым ходят в Нижний город. Обсуждали там и поцелуи, и вопросы куда более пикантного характера, но энониец никогда особо не прислушивался к этим разговорам, да и вообще не очень понимал, из-за чего вокруг этих историй поднимают столько шума. И теперь он тоже не успел толком понять, что - а тем более, зачем - он делает, а просто, не давая Лейде отстраниться, потянулся ей навстречу и поцеловал подругу Лисси сам. В эту минуту его меньше всего беспокоило, что Лейде, бывшей на год или два старше принцессы, он должен был казаться чуть ли не ребенком. Что такое тринадцатилетний мальчик для аристократки, получающей знаки внимания от взрослых рыцарей и обрученной с сэром Альверином, Барсом Севера?.. Трезвая мысль мелькнула и погасла, как искра, упавшая на снег. Прятки и назначенный Элиссив "выкуп" были основательно забыты. Ладонь Лейды Гефэйр неуверенно легла ему на шею и тонкие пальцы ласково, почти неощутимо, провели по волосам…

Когда через четверть часа Крикс разыскивал мессера Ирема, голова у южанина кружилась, будто бы он залпом выпил пинту эшарета. Мельком посмотрев на встрепанного, раскрасневшегося оруженосца, зеленоватые глаза которого в эту минуту лихорадочно блестели, мессер Ирем выразительно приподнял брови.

- Ты что, напился?

- Н-нет, - ответил энониец, несколько секунд подумав над вопросом.

Коадъютор посмотрел на него более внимательно, но больше ни о чем расспрашивать не стал и только коротко распорядился:

- Приведи себя в порядок. Мы давно должны быть в Адельстане. Я посылал за тобой час назад, но ты словно сквозь землю провалился.

- Извините, что я задержал вас, мессер Ирем. Я могу все объяснить.

"Что я несу?.. - вяло подумал Крикс. - А если он ответит: ладно, объясняй? Что я тогда скажу?!"

Но коадъютор только отмахнулся.

- Боюсь, мне сейчас не до твоих ребячеств. Поживее, Рикс. Я и так потерял немало времени.

- Что-то случилось?.. - запоздало догадался Крикс, стараясь не отстать от рыцаря. Он только сейчас заметил, что его сеньор выглядит помолодевшим и каким-то непривычно воодушевленным. Оглянувшись на оруженосца, коадъютор радостно и вместе с тем немного жутко усмехнулся.

- Да. Война.

Крикс сбился с шага, чуть не налетев на коадъютора. И спросил первое, что пришло ему в голову:

- Аварис или Калария?

- И те, и эти, - весело и зло ответил Ирем. - Полчаса назад прибыл посланник из Эледы. Совет у Валларикса состоится завтра утром. Полагаю, мы отправимся на Север, а наши союзники-островитяне возьмут на себя аварцев.

В день, когда они отплыли из столицы, небо над Аделью набухало грозовыми тучами, через которые пробивались лучи полупризрачного солнца. Зрелище казалось фантасмагорическим - как будто темные одежды неба испещряли рваные прорехи, из которых лился мертвенно-золотой свет. Крикс стоял у мачты, задрав голову, пока мессер Ирем, плащ которого уже намок от брызг, перелетавших через борт, не посоветовал ему полюбоваться на раскинувшуюся на берегу Адель, пока это еще возможно. Потому что, как добавил рыцарь, когда они выйдут в открытое море, Криксу будет уже не до этого.

Сэр Ирем не ошибся. Впрочем, энониец оказался не единственным, кто встретил первый день их путешествия, свесившись через фальшборт и извергая в беспокойные морские волны все, что съел на завтрак (все, что съел на протяжении всей прежней жизни, если говорить о его личных ощущениях). Бледный, с помутневшим взглядом и тяжелой головой, оруженосец коадъютора пристроился под самой мачтой - там, где качка слабее всего и где не видно волн, которые и без того рябили у него перед глазами, стоило хоть на минуту смежить веки. Мысль, что придется страдать от приступов морской болезни до самой Каларии, казалась такой нестерпимой, что уткнувший нос в колени Рикс почти всерьез подумывал о том, не выпрыгнуть ли за борт, чтобы разом положить этим мучениям конец. К счастью, к вечеру он несколько оправился, а на следующий день, с восторгом осознав, что качка его больше не волнует, за обе щеки уписывал с такийскими матросами странное блюдо под названием роккай - сырую рыбу, выдержанную в дубовой бочке с солью.