Смерть и семь немых свидетелей - [23]

— О чем вы разговаривали?

— Да ни о чем особенном. Пани Мария жаловалась мне, что в последнее время очень нервничает, что все ее раздражают. Этим она объяснила ссору с Седлницкий — вечером они крепко поцапались во дворе. Ей, видимо, это было неприятно, она всегда вела себя как воспитанная дама, а тут вдруг раскричалась, как на базаре. Ей хотелось, очевидно, как-то оправдать свое поведение в моих глазах.

— Вы слышали тот разговор во дворе?

— Это был такой «разговор», что не услышать его было невозможно.

— Можете пересказать его содержание?

— Трудно. Они не говорили ничего конкретного, лишь сплошные оскорбления. С той только разницей, что Кваша пользовался своими обычными ругательствами, а пани Мария выступила, так сказать, в оригинальном жанре. Такой я ее еще никогда не видел.

— Подождите. Какими ругательствами пользовался Ква… пан Седлницкий?

— Ну, например, называл свою собеседницу дурехой, пустой головой и шутом короля Филиппа Арагонского. Но он подобными и еще более красочными выражениями пользуется повседневно и говорит их любому. Знаете, — Яначек стыдливо опустил за очками глаза, — это страшно грубый человек, но к его грубости все привыкли.

— Значит, пани Залеска, как его многолетняя приятельница, должна была привыкнуть к его «дурехам» и «королевским шутам»?

— Конечно, — блеснул образцовыми зубами Яначек.

— Почему же в тот раз они ее так разозлили?

— Такая мелочь не могла разозлить ее. Должно было случиться что-то более серьезное.

— У вас есть предположения?..

— Она выбежала из его квартиры прямо во двор, он — за ней, и тут началось… Пани Мария обзывала Седлницкого противным горбачом, тварью и уродом, бессовестным развратником, которого вытерпит только… словом, падшая женщина. Прошу прощения, но я всего лишь повторяю.

— Выбежали из квартиры управляющего… — повторил капитан. — А не сложилось у вас впечатления, что Седлницкий позволил там себе лишнее с Залеской?..

— Не сложилось, — прервал его Яначек. — Это было невозможно, потому что в квартире они были не одни.

— Кто же там был еще? — поспешно спросил Янда.

— Это знаю, наверное, только я, — тоненькие веки за очками замигали лукаво. — Дело в том, что за той сварой я наблюдал из окна напротив, откуда видна дверь в квартиру управляющего. Во время ссоры она открылась, оттуда выскользнула Ленка Лудвикова и шмыгнула под аркаду главного здания. Ее никто не мог видеть, только я имел это удовольствие.

— Из окна напротив, хм… То есть из правого крыла замка. С какого этажа? — невинно спросил Янда.

— Со второго. Оттуда был идеальный обзор, — довольно хихикнул Яначек.

— Остается выяснить, что вы там делали, — голос капитана зазвучал холодно. — Там — хранилище самых ценных предметов. Кроме тех, кто занимается инвентаризацией, и, Разумеется, управляющего замком, туда по инструкции никто не смеет входить.

— Такая инструкция существует, — невозмутимо кивнул Яначек, — но на практике все иначе. Если придерживаться всех инструкций, то выставку мы будем готовить год. Я ходил туда с рулеткой, чтобы измерить несколько картин: мне нужно было распланировать их размещение в интерьере. Просить каждый раз из-за этого разрешение в институте, согласитесь, было бы невозможно. В конце концов, Мария Залеска помогала группе инвентаризации каждую свободную минуту. Просто так, из интереса, и у нее тоже не было разрешения.

— Ошибаетесь, было. Она занималась инвентаризацией как первоклассный специалист. А вам там абсолютно нечего было делать. Представьте себе такую ситуацию. — Янда наклонился, оперевшись локтями о стол. — Ревизия, которую проведут в замке в ближайшие дни, не обнаружит некоторых ценных предметов, указанных в списке. Вам, единственному постороннему человеку, заходившему в хранилище без разрешения, это сулит большие неприятности.

— Не думаю, — улыбнулся Яначек. — Вы правы, ревизия определенно выявит какую-нибудь недостачу. У Беранека там такой кавардак! Но ведь надо еще доказать, что именно данный человек похитил. Иначе не избежать осложнений.

— В нормальной ситуации — возможно. Но в замке совершено убийство. В замке, пан Яначек, который доверху набит ценными произведениями искусства. Одним из первых здесь возникает мотив…

— Ошибаетесь, — прервал его Яначек. продолжая улыбаться. — Вы не знаете, да и не можете знать, атмосферы замка Клени. Поэтому в тот вечер я говорил о драмах Шекспира.

Но Янда и не подумал расспрашивать архитектора об атмосфере.

— Как вы попали в хранилище? — спросил он сухо. — Где вы взяли ключ? Или у кого?

— Ключ торчал в замке, — ответил Яначек спокойно, — но я к нему даже не прикоснулся, было не заперто. Там, наверное, где-нибудь шлялся Беранек — возможно, убирался или торчал у другого окна. Спросите его, это было примерно в половице седьмого. Я за той ссорой наблюдал до самого конца, потом измерил, что мне надо, и ушел. Спросите, куда? В свою конуру, ужинать. Питаюсь скромно, я человек небогатый. Потом вернулся в выставочные залы и работал почти до темноты. Закончив, бродил в одиночестве и размышлял. Пока мое внимание не привлек тот крик,

— Крик? — не сдержался Янда.

— Вам, пан капитан, скорее всего рассказывали о мирной беседе в сумеречном коридоре. Прекрасный Рудольф меня уже уговаривал говорить с вами только о моем любимом Шекспире и «забыть» обо всем остальном. Но я на это не пойду. Убийство, сказали вы, — происшествие чрезвычайное, поэтому правда и ничто, кроме правды, будет моим щитом.