Смерть и приятные голоса (= Губительно приятные голоса) - [55]

Я украдкой посматривал на свою обожаемую спутницу. Нет, конечно же сейчас не время выяснять наши с ней личные отношения. У нее есть проблемы и поважнее, какими бы они ни были. Но почему, почему она не хочет мне довериться? Я бы сделал все, чтобы ей помочь! Мы бы спокойно все обсудили и попробовали найти выход, наиболее приемлемый. Но самому о чем-либо ее спрашивать не имело смысла. Я не сомневался, что она все станет отрицать. Пришлось смириться с тем, что меня пока не удостоили полного доверия. Но я все же надеялся: после сегодняшнего нашего объяснения, думал я, она будет со мной откровеннее. Меня так и подмывало спросить: "А он знает, что ты знаешь?" Ну конечно знает, ответил я за нее. И, возможно, это и есть самое ужасное. Если так, он наверняка следит за каждым шагом Эвелин, боится, что она кому-нибудь его выдаст. Потому эта добрая девочка не хочет никому говорить о нашей тайной помолвке. Джим тут же решит, что она наверняка мне про него рассказала, и тогда... тогда я снова окажусь в опасности. Она как могла оберегала меня, говорила, что он чудовищно ревнив. Хотя на самом деле Джиму, узнай он о наших с ней отношениях, важно было бы избавиться не от соперника, а от возможного обличителя. Самой Эвелин он пока доверяет, считает, что она все еще его невеста. И тут я, похолодев от ужаса, осознал, что, как только он заподозрит ее в измене, сама Эвелин тоже окажется в смертельной опасности... заодно со мной. Я понял, что она права: я не должен выдавать свои чувства, иначе рискую погубить не только себя, но и Эвелин.

Эти мысли заставили меня прибавить скорость, чтобы поскорее очутиться за коваными воротами. Въезжая на широкую подъездную аллею, я тайком перевел дух и, слегка успокоившись, сказал:

- Не волнуйся, я все понял. Обещаю, что не выдам себя ни единым взглядом, только когда ты сама разрешишь...

В первый раз после сделанного мной предложения Эвелин улыбнулась, улыбнулась и сжала мою руку. Я молчал, я не стал ей говорить, что с этого момента буду денно и нощно следить за каждым шагом красавчика Джима, разумеется тайком, и, кроме того, попытаюсь вызнать, что известно полиции.

Глава 16

Сегодня сэр Фредерик снова обедал с нами. Все были заметно взбудоражены. Бесконечные разговоры и внезапно овладевшее всеми веселое настроение свидетельствовали о тщательно скрываемом волнении. А волновало всех, разумеется, завтрашнее дознание: как бы подостойнее выглядеть на этом публичном испытании и чем это все обернется. Одному сэру Фредерику удавалось сохранять всегдашнюю свою невозмутимость и светскую любезность. До чего же я ему завидовал, пытаясь понять, как он ухитряется держаться с поистине мистическим спокойствием!

Глядя на него, я всякий раз чувствовал себя крайне неловко, почти преступником. И ничуть не был удивлен, когда он по завершении обеда снова повел меня в библиотеку. Пока мы шли, сердце мое билось как у испуганного кролика, коленки противно дрожали. Дорого бы я дал, чтобы оказаться подальше отсюда, но объяснение с ним неотвратимо надвигалось. Сэр Фредерик усадил меня в кресло, стоявшее напротив его любимого, и принял свою излюбленную позу: голова откинута, ноги скрещены, руки сцеплены на животе. На губах его заиграла знакомая ласковая подбадривающая улыбка. На этот раз он не предложил мне никаких напитков и сам тоже ничего себе не налил.

- Я вижу, Сиборн,- по его голосу я сразу определил, что разговор предстоит куда более неприятный, чем я представлял,- вы тут вполне освоились и, начиная со вчерашнего дня, времени даром не теряли.

Я тупо на него посмотрел, как будто ничего не понимал, но мои уши мгновенно вспыхнули.

- Откровенно говоря, когда я попросил вас на время меня подменить, мне и в голову не могло прийти, что вы через пару дней сделаетесь потенциальным владельцем этого дома. Скажу честно: никогда еще не был свидетелем столь быстрого успеха. Лихо. Если вы и в своей профессии сумеете проявить подобные таланты, медицина будет перед вами в неоплатном долгу, разумеется, если вы не бросите учебу.

Не могу передать, сколько яда было в этих словах, хотя сказаны они были самым ласковым тоном и с самой дружелюбной улыбкой.

- Я тут ни при чем,- суетливо выпалил я.- Я не виноват, что Хьюго убили. А насчет дома - это все Марсель, это его выдумка.

Сэр Фредерик с подчеркнутой вежливостью кивнул:

- Конечно, конечно. Я принимаю ваши объяснения, хоть у меня нет никаких подтверждающих это доказательств. Но я вам верю. Предпочитаю тешить себя надеждой, что имею дело с порядочными людьми.

Я резко вскинул голову, готовый увидеть откровенную насмешку, однако наткнулся на прежнюю улыбку, только менее лучезарную. Я поймал себя на том, что лихорадочно ищу для себя оправданий. И тут же сообразил, что только что сморозил нечто малоубедительное и даже нелепое. Я стал вспоминать, что говорила Эвелин, чтобы меня поддержать, но ничего не вспомнил, эти попытки лишь мешали мне найти свои собственные аргументы. В результате я лишь пробормотал, что, по моему мнению, Марсель имеет право распоряжаться своей собственностью, как ему угодно.