Смерть и конюший короля - [6]

Ийалоджа. Готовься, Элесин, я ухожу.

Она встает, и в это мгновение показываются женщины с невестой. Лицо Элесина озаряется нетерпеливой радостью. К нему возвращается его обычная самоуверенность, и, весело встряхивая длинными рукавами агбады, он идет навстречу женщинам. Невеста встает перед Ийалоджей на колени, и сцена погружается в темноту.

II

Коттедж регионального инспектора. Впереди, на авансцене, открытая веранда; чуть в глубине – распахнутые окна гостиной; слышны звуки танго, и в одном из окон виден патефон. По гостиной, то появляясь в проемах широких окон, то исчезая за стеной, кружится под музыку танцующая пара – это региональный инспектор Саймон Пилкингс и его жена Джейн; на обоих – это сразу бросается в глаза – маскарадные костюмы. Минуту или две они танцуют в одиночестве, но вскоре на веранду поднимается абориген-полицейский из корпуса Национальной полиции; он заглядывает в окно гостиной и ошеломленно замирает. На лице у него явственно проступает ужас. Как бы не веря себе, он слепо подается вперед, опрокидывает цветочный горшок. Шум привлекает внимание танцующих. Они останавливаются.

Пилкингс. Похоже, кто-то пришел.

Джейн. Подожди, милый, я сниму пластинку.

Пилкингс (приближаясь к двери, ведущей на веранду). Я слышал, как что-то грохнулось.

Полицейский пугливо пятится, нижняя челюсть у него безвольно повисла.

А, это ты, Амуса? Мог бы просто постучать, вместо того чтобы крушить цветочные горшки.

Амуса (мучительно заикаясь и указывая трясущимся пальцем на одеяние Пилкингса). М-м-миста Пилкин!.. М-м-миста Пилкин!..

Пилкингс. В чем дело, Амуса?

Джейн (появляясь на пороге веранды). Кто там, милый? Ах, Амуса…

Пилкингс. Да, это Амуса. Только он явно не в себе.

Амуса (его взгляд прикован теперь к миссис Пилкингс). И вы… в-вы тоже, г-госпожа?…

Пилкингс. Да что с тобой, парень? Какого черта?

Джейн. Его ошарашил твой костюм. Наш маскарадный наряд.

Пилкингс. Фу ты, дьявольщина, я же совсем забыл!

Он сдвигает вверх маску, открывая лицо. Его жена делает то же самое.

Джейн. В нем потрясена впечатлительная душа язычника, да поможет ему Господь.

Пилкингс. Глупости, дорогая, он мусульманин. Успокойся, Амуса, неужели на тебя действует вся эта чепуха? Мне всегда казалось, что ты правоверный мусульманин.

Амуса. Миста Пилкин, ради аллаха, сэр, вам нельзя в этой одежде, она из царства мертвых, а не для живых!

Пилкингс. Эх, Амуса, Амуса, ну какой же ты мусульманин? А я-то распинался недавно в клубе: Амуса, говорю, он, слава Богу, не верит всем этим мумбам-юмбам. И вот те на!

Амуса. Миста Пилкин, ради аллаха, сэр, снимите ее! Она не может служить живому смертному, как вы, это нехорошо!

Пилкингс. А я вот ее надел, и мне хорошо. Больше того, Амуса, мы заключили пари, что получим с Джейн на маскараде первый приз. Давай-ка, парень, возьми себя в руки и скажи наконец, зачем ты пришел.

Амуса. Я не могу докладывать вам про это дело, сэр, когда вы в такой одежде. Мне… я не пригоден, сэр.

Пилкингс. Что за дурацкое представление, Амуса?

Джейн. Он вовсе не представляется, Саймон. Ты, пожалуйста, поделикатнее с ним.

Пилкингс. Поделикатнее, чтоб его… Послушай, Амуса, тебе не кажется, что твоя милая шутка немного затянулась? Приди в себя, Амуса! Ты же офицер королевской полиции! Я приказываю тебе немедленно доложить мне по всей форме, зачем ты пришел, – а иначе тебя ждет дисциплинарное взыскание.

Амуса. Так это же дело о смерти, сэр! Я не могу говорить о смерти человеку в одеянии смерти! Кто решится говорить о правительстве человеку в униформе полиции? Ради аллаха, сэр, давайте я сейчас уйду, а потом вернусь…

Пилкингс (рявкает). А ну прекратить!

Амуса вскидывает взгляд к потолку и умолкает.

Джейн. Ох, Амуса, ну можно ли бояться одежды? Ты же прекрасно знаешь, что ее конфисковали у эгунгунцев, которые учиняли в городе беспорядки. Ты ведь сам участвовал в аресте главных служителей этого культа – и если их джу-джу не покарали тебя тогда, разве они способны отомстить тебе сейчас? А ты вон даже смотреть на нас боишься!

Амуса (по-прежнему глядя в потолок). Госпожа, я арестовал зачинщиков беспорядка, но эгунгун не прогневил. Нет-нет, госпожа, эгунгун, он на меня гневаться не захочет, я его не трогал. От меня ему оскорблений не было. Зачинщиков я арестовал, но эгунгун не оскорбил.

Пилкингс. Это безнадежно, Джейн. Мы только потеряем время и опоздаем на бал. Когда они вот так упрутся, их не переупрямишь. Им все наши слова – что об стенку горох. Запиши свой рапорт, Амуса, – или с чем ты ко мне явился? – в этот блокнот и катись. Собирайся, Джейн, а то мы, не дай Бог, еще сильней уязвим его впечатлительную языческую душу.

Амуса дожидается их ухода во внутренние комнаты, потом склоняется над блокнотом и что-то старательно пишет. Барабанный бой, доносящийся из города, становится громче. Амуса прислушивается, потом делает движение, словно собираясь позвать Пилкингса, но не зовет. Дописывает свой рапорт и уходит. Вскоре на веранде опять появляется Пилкингс; он берет блокнот и читает.

Пилкингс. Джейн!

Джейн (из спальни). Минуточку, милый, я уже почти готова.

Пилкингс. Да я не о том, а ты вот лучше послушай!