Смерть - дорогое удовольствие - [50]

– Все в порядке.

Я заплатил за бензин.

– Проверить шины? – Он пнул одну. – Они в порядке. Ехать вам недалеко – это здесь, вниз по дороге. Последний дом перед церковью. Вас ждут.

– Спасибо, – поблагодарил я, стараясь не выглядеть удивленным.

По длинной прямой дороге ехал автобус, таща за собой шлейф пыли. Он остановился на улице возле кафе. Посетители вышли посмотреть. Водитель взобрался на крышу автобуса и достал несколько ящиков и коробок. У одной из женщин были живые цыплята, у другой – птичья клетка. Все поправляли одежду и разминали затекшие ноги.

– Еще приезжие, – сказал я.

Служащий бензоколонки посмотрел на меня, и мы оба посмотрели на автобус. Пассажиры закончили разминаться и снова заняли свои места. Автобус уехал, оставив только четыре ящика и птичью клетку. Я взглянул на кафе и уловил движение глаз. Это мог быть кот, наблюдающий за трепыханием птицы в клетке. Этот кот был именно из таких.

Глава 28

Дом стоял последним на улице, если можно назвать улицей бесконечные изгороди и стены.

Я остановился у ворот. На них не было ни таблички, ни колокольчика. Позади дома ребенок, присматривающий за двумя привязанными козами, несколько мгновений молча смотрел на меня, потом убежал. Рядом с домом уцелела рощица, наполовину скрывающая большой серый бетонный блок – неразрушаемый вклад вермахта в европейскую архитектуру.

Маленькая шустрая женщина подлетела к воротам и распахнула их. Дом был высокий, узкий и не особенно красивый, был, однако, удачно поставлен на двадцати акрах земли. Справа к двум теплицам спускался огород, позади был крошечный парк, в котором статуи прятались за деревьями, как серые каменные дети, играющие в пятнашки, а между ними тянулись ровные ряды фруктовых деревьев, огораживая место, где хлопало на ветру свежевыстиранное белье.

Я медленно проехал мимо грязного плавательного бассейна, в котором плавали пляжный мяч и несколько оберток от мороженого. Крошечные мушки мерцали у поверхности воды. Вокруг бассейна стояла садовая мебель: кресла, табуретки и стол с порванным тентом. Женщина, отдуваясь, шла рядом с моей машиной. Я ее узнал – это была та самая, которая делала мне инъекцию. Я поставил машину на мощеном дворе, и женщина, отворив боковую дверь, провела меня через большую просторную кухню. En passant[54] она закрыла газовый кран, рывком открыла ящик, вытащила из него белый фартук и повязала вокруг бедер – и все это не замедляя движения. В холле пол был выложен каменными плитами, стены выбелены, и на них висело несколько мечей, щитов и знамен. Мебели там было немного: дубовый сундук, несколько неприятного вида стульев, несколько столов, на которых стояли большие вазы со свежесрезанными цветами. Из холла вел проход в бильярдную. Там горел свет, и ярко окрашенные шары неподвижно замерли на зеленом сукне, создавая впечатление картины в стиле поп-арт.

Маленькая женщина поспешала впереди меня, открывая двери, каждый раз копаясь в связке больших ключей, и, открыв, тут же их запирала, едва мы проходили. В конце концов она привела меня в гостиную. После суровости остальной части дома комната казалась яркой и приятной. В ней уместились четыре дивана с броским цветочным рисунком, растения в горшках, безделушки, античные ларцы, полные античной посуды, фотографии в серебряных рамках, парочка странных современных картин, выполненных красками основных цветов спектра, и бар в форме фасоли, оправленной в позолоченную жесть и пластик. В баре стояли бутылки с напитками, а в его верхней части размещались фильтры, шейкеры, ведерки для льда.

– Очень рад вас видеть, – сказал мсье Дэтт, поощрительно улыбаясь. – Как вы меня нашли?

– Мне об этом сообщила птичка.

– Черт побери таких птичек! – Дэтт все еще улыбался. – Но неважно, ведь скоро начинается охотничий сезон, не так ли?

– Может быть, вы окажетесь правы.

– Почему бы вам не присесть и не позволить мне предложить вам выпить? Чертовски жарко, не помню такой погоды.

– Ничего не изобретайте, – посоветовал я. – Мои ребята появятся на сцене, если я задержусь слишком долго.

– Фу, какие у вас грубые мысли. И все же, полагаю, в вульгарности вашего ума есть своя динамика. Но не бойтесь, вам не дадут отравленной еды или тому подобной чепухи. Напротив, я надеюсь доказать вам, сколь ошибочно ваше представление обо мне. – Он потянулся к набору хрустальных графинов.

– Я ничего не буду пить, – сказал я. – Совсем ничего.

– Вы правы.

Он прошел к окну. Я последовал за ним.

– Ничего так ничего, – сказал он. – Мы оба аскеты.

– Говорите только за себя, – возразил я. – Мне время от времени нравится потакать своим желаниям.

Окна выходили во двор, строгую геометрию его покрытых плющом стен подчеркивали белые ставни. Во дворе была голубятня, и белые голуби маршировали туда-сюда по булыжнику.

У ворот раздался гудок, и во двор въехал большой «ситроен» – машина скорой помощи. Над большим красным крестом было написано: «Клиника Парадиза». Машина, очень пыльная, проделала, казалось, долгий путь. С водительского места выбрался Жан-Поль. Он посигналил.

– Это моя карета скорой помощи, – сказал Дэтт.

– Да, – кивнул я. – С Жаном-Полем в качестве водителя.