Смерть беспозвоночным - [15]

Нет, не понравилась я этим стражам закона — сразу видно. Собственно, им оставалось лишь распрощаться и удалиться, а они отчего‑то медлили — возможно, расставание с большой надеждой требует от людей и сил и времени. Я решила использовать этот момент в своих целях.

— Ну! — деликатно поднажала я. — Слышала — его застрелили. Наверняка не из лука и не из пращи. Правда или нет? Если не хотите говорить, панове, и не надо, узнаю от людей, пусть и в искаженном виде. Но ведь в любой сплетне есть доля правды. А вы бы сказали мне четко и ясно. И тут вдруг выяснится — я что‑то знаю, чему и сама не придаю значения, а для вас это окажется существенным. Что‑то о мотивах, фактах, пусть даже о частичке факта…

Сыщики оживились. Молодые, что с них взять, но профессионализм уже чувствуется. У каждого в глазу сверкнула малюсенькая искорка. Раз я для них потеряна как подозреваемая, возможно, стану источником каких‑либо еще неизвестных им фактов или сведений.

— Ну ладно, — заговорил первый, — ТТ старого образца. Если, конечно, вы представляете, что это такое.

— Представляю, — буркнула я.

— Откуда? — искренне удивился второй, но, поскольку первый явно хотел продолжить свое признание, я проигнорировала этот глупый вопрос.

Первый и в самом деле продолжал, —

— Один выстрел сзади, прямо в спину, с близкого расстояния, но дуло к телу не приставлено вплотную. И попало в сердце…

— В предсердие?

— Вы, случайно, не увлекаетесь охотой? — заинтересовался оперативник.

— Да вы что! — возмутилась я. — Убивать невинные, беззащитные создания?! А как он стоял? Наверняка вы это знаете: лицом к дому или к саду? Входил в дом или выходил из него? Тэтэшка бьет сильно, от ее удара он мог развернуться, но ваш врач такие вещи определит.

— Слишком уж во многом пани разбирается, — недовольно заметил второй, старательно играя роль плохого полицейского.

Я махнула рукой, не желая отвлекаться и уперлась взглядом в первого.

— Он входил, — продолжил первый, заглушая в себе остатки сдержанности, — с террасы в дом. Возможно, не совсем вошел, только открыл заднюю дверь и вернулся…

— А тот, что был в саду, воспользовался случаем и выстрелил, — подхватила я. — Холера, понятия не имею, как все это выглядело на деле, никогда не видела ни его дома, ни сада. Но ничего, узнаю…

— От кого? — незамедлительно последовал вопрос от бдительного второго.

Я нахально улыбнулась ему.

— Конечно от знакомых. Их у меня много.

— Но ведь вы намекнули что‑то о новых фактах, мотивах, — с надеждой произнес первый.

Я перевела дух. Попыталась собраться с мыслями. Нет, я вовсе не намеревалась бросать им под ноги слишком большие колоды.

— Ладно, но предупреждаю, что это я сама придумала, и мотивы предполагаю двоякие. Как вам известно, убитый был уже не молод, с возрастом его раздуло от честолюбия и самомнения. И в своей работе подлец принялся все переделывать по собственному капризу. Вы знаете, он занимался экранизацией литературных произведений, так вот, от них он оставлял лишь рожки да ножки, искажая смысл и содержание величайших творений мировой классики, в том числе и наших лучших писателей, причем с каким‑то омерзительным садизмом превращал все хорошее в полнейшую чушь, гадость, невыносимую для нормального человека. Ну и в конце концов кто‑то этого не выдержал. Полагаю, ему отомстили за уже учиненную пакость или не хотели, чтобы он совершил новую. Ладно, знаю, что скажете: кто такое в нашей свободной стране допустит. Так я вам скажу — еще как допускали! Возможно, он пользовался протекцией важной персоны, а может, наши власти, со школьных лет не державшие в руках хороших книг, просто не осознавали вреда, наносимого обществу этим мерзавцем. И финансировали его. Видать, не было на него управы, вот кто‑то, не видя другого выхода, и ликвидировал мерзкую пиявку таким вот способом. Это одна моя версия. А вторая — элементарные схватки из‑за карьеры: может, он кому‑то подставил ногу или там еще что происходило, я не знаю эту публику, поэтому не берусь уточнять. Поищите других его врагов, я не одна на свете.

Не очень удовлетворили их мои версии, возможно, оперативники ожидали что‑то конкретное. Теперь уж я понимала, что больше они ни на один мой вопрос не ответят. Да, беседа наша не очень долго продолжалась, и получилось так, что я осчастливила их своими версиями, от них ничего не добившись. Единственное, что я от них получила — это какого‑то Вальдемара Кшицкого, о котором никогда не слышала. Наконец они ушли.

А я постаралась взять себя в руки, успокоиться и заняться собой.

***

Кассеты — это одно дело, но теперь меня страшно заинтриговала сама личность Эвы Марш, а пока, в первую очередь, ее адрес. Видимо, потому именно, что его так трудно оказалось найти. Ведь если знать место проживания, всегда можно подкараулить искомую особу. А мне хватило бы даже номера ее телефона, потом я бы уж как‑нибудь сама справилась.

В банке мне удалось добыть только ее старый адрес, по которому она проживала много лет назад. Никаких изменений в него она не внесла, корреспонденция, отправленная по нему, не возвращалась, значит, ее получали. Номера телефонов, которые запрещалось давать посторонним, оказались действительными, но по ним никто не отвечал. Я попросила одну из своих знакомых Эвы при мне позвонить ей. Она позвонила, домашний телефон по–прежнему молчал, а сотовый оказался выключенным. Все говорило о том, что Эва Марш решительно отказалась от контактов с людьми.