Смерть белой мыши - [13]

— Мой дом меньше всего похож на любовное гнездышко, — сказал я, не переставая мять в своем кармане маленькую руку Джессики в вязаной рукавичке. Холодно было так, что изо рта шел пар.

— Я хочу к тебе. Мне надоело проводить время среди чужих вещей.

В Ниагара-Фоллз мы жили в четырехзвездочном отеле с полным пансионом.

— Зато это было жилое помещение, — возразил я.

Джессика остановилась и поцеловала меня в губы.

— Ты мне не доверяешь? Ты думаешь, я буду любить тебя меньше, если у тебя дома все не так, как у меня?

— Хорошо. Ты сама этого хотела. Заглянем ко мне, а потом переберемся в гостиницу.

Однако Джессика уже настроила себя на то, что ей у меня понравится. Она сама нащупала выключатель — в комнате вспыхнула голая лампочка под потолком.

— Ну, у тебя есть электричество! — удовлетворенно крикнула она.

Я осторожно, чтобы не упала бутылка, пристроил наши пакеты на тумбочку.

— Есть стол!

Джессика села на постель и покачалась на пружинной сетке.

— Кровать не самая широкая, зато готова помогать.

— Я завтра же начну искать другую квартиру, — сказал я. — Я же не мог предположить…

Мы уезжали на Ниагарский водопад с моим другом Эдом Кэрри, который считался женихом Джессики. А тут все это приключилось!

Джессика уже копалась в моих книгах. Кстати!

— А, вот кусок, подходящий к обстоятельствам, — сказал я, снимая с полки своих любимых киников. — «Если я, по-твоему, живу звериною жизнью оттого только, что я нуждаюсь в немногом и довольствуюсь малым, то богам угрожает опасность, в соответствии с твоими взглядами, оказаться еще ниже зверей, ибо боги уж совершенно ни в чем не нуждаются».

— Неплохо, — оценила Джессика.

— «Но, чтобы точнее понять, что значит «нуждаться в немногом», обрати внимание на следующее: количеством нужд дети превосходят взрослых, женщины — мужчин, больные — здоровых. Короче говоря, всегда и везде низшее нуждается в большем, чем высшее. Вот почему боги ни в чем не нуждаются, а те, кто всего ближе стоят к богам, имеют наименьшие потребности».

Джессика забрала книгу у меня из рук, нашла имя автора — Лукиан из Самосаты, — потом, согнув руку в локте, подтащила мою голову поближе к себе и крепко поцеловала в губы. Отпустила, посмотрела мне в глаза и снова поцеловала долгим поцелуем.

— Тебе тоже кажется, что это надолго?

Я кивнул.

— Тогда не нужно ничего менять. Мне будет хорошо там, где тебе хорошо.

Я расхохотался.

— Ты чего?

— Чтобы ты поняла, хорошо ли мне здесь, я должен показать тебе все помещение.

То, чего я боялся, превратилось в развлечение. Я потом буду убеждаться в этом тысячу раз за нашу последующую совместную жизнь — все, к чему прикасается Джессика, немедленно меняет знак минус на плюс.

Джессика училась в Гарварде и, соответственно, жила в Бостоне. Там же преподавал и жил ее отец, с которым она всегда спорила и которого всегда опекала. Но Какаду, как я его зову про себя, уже был в разводе с Пэгги и жил со своей молодой женой Линдой. Так что Джессика снимала с подругой двухкомнатную квартиру в четырех кварталах от университетского городка, на Эллери-стрит.

Из нас двоих свободнее был я, и поэтому мы чаще виделись в Бостоне. Я какое-то время даже подумывал перебраться туда, чтобы нам не пришлось расставаться.

Однако мое возвращение в мир живых людей становилось все более и более явственным. Вслед за моим другом и коллегой по работе Лешкой Кудиновым, который после моей трагедии уже второй раз навещал меня в Нью-Йорке, из Конторы прислали еще одного дядечку. Тот был толстым, веселым и, после двухдневных походов в моем сопровождении по магазинам для людей среднего достатка, объявил мне, что я могу вернуться на действительную, хотя и тайную службу. Через пару месяцев я и в самом деле получил внушительное наследство от кубинского дядюшки из Майами, о существовании которого и не подозревал, с предложением подумать, в какой бизнес эти деньги вложить.

Я обратился с этой проблемой к единственному человеку из делового мира, с которым был знаком. Это был консультант в банке, в котором хранились остатки первого «наследства». Через три дня тот представил мне список из восьмидесяти семи находящихся на грани банкротства продуктовых лавчонок, баров, прачечных и парикмахерских, которые можно было выкупить за бесценок. Однако на вопрос, чем же я буду лучше тех, кто безуспешно вкладывал в свое дело все деньги и силы, внятного ответа консультант дать не сумел.

Тогда я стал думать, чем бы мне хотелось заниматься самому. Да-да, мне предоставлялась возможность выбрать любое дело по своему вкусу. Меня, кроме Джессики, интересовали философия, литература, искусство, а самым ценным даром казалась возможность путешествовать по всему миру. Однако предполагалось, что по собственному вкусу я буду не тратить, а зарабатывать деньги.

Я решил посоветоваться с Джессикой — ценности у нас и до совместной жизни были одни и те же.

— Сколько у тебя денег? — запросто спросила она.

Я располагал, по своим тогдашним понятиям, немыслимой суммой в тридцать тысяч долларов.

— У меня примерно столько же, — сказала Джессика. — Наследство от тети Беверли, которая меня очень любила. Давай скинемся и откроем туристическое агентство?