Смерть автора - [50]

20 октября 1913, 20.53. Удача! Только что я видела его. Ошибиться невозможно, несмотря на то, что солнце уже село: я смогла разглядеть невысокую сухощавую фигуру и гриву тёмных волос, раздуваемых ветром. Он вышел из дома и направился вверх по улице в сторону Лондонского моста.

20 октября 1913, 23.04. Эминович вернулся, причём не один. С ним ещё кто-то, и я ясно вижу по силуэту, что это мужчина. К сожалению, погода облачная, свет луны едва пробивается сквозь муть, и я не могу видеть ни возраста, ни сословия человека, вошедшего с ним в дом.

Собственно говоря, в том, что я видела, нет ничего противозаконного. Любой человек имеет право приглашать к себе в дом кого заблагорассудится…

Я надеялась, что гость войдёт в кабинет, но надежды не оправдались. Я не могу видеть никого из вошедших. В кухне свет не горит. Окна гостиной и столовой отсюда не видны.

Новая мысль. Эминович — содомит. Он не англичанин, но английский порок существует во всех странах. Это объясняет его скрытность и то, почему он привёл к себе этого человека поздно в ночи. Говорят, английское слово buggar[20] происходит от Bulgar.[21] NB: выяснить, насколько гомосексуализм распространён на Балканах.

21 октября 1913, 2.33 утра. Сейчас этот человек вышел из дома Эминовича. Небо очистилось от туч, луна светит в полную силу, и я смогла наконец рассмотреть его. Это был юноша пролетарского вида, нечёсаный и плохо одетый, левая рука перевязана (бинт ярко белел в лунном свете). Он пошатывался на ходу — должно быть, был пьян. Кажется, я на верном пути. Он по дешёвке заманивает молодых людей в свою берлогу ради любовных утех.

21 октября 1913, 7.25 утра. Я поспала немного для восстановления сил и теперь покидаю своё убежище. Эминович сейчас, скорее всего, спит и не проснётся в ближайшие час-полтора, раз он предавался разврату до половины третьего. Поэтому я рискнула подойти к дому и обследовать крыльцо. Я надеялась увидеть следы, и я их нашла, но нечёткие — смазанные отпечатки грубых матросских ботинок. Их, несомненно, оставил ночной гость. Но обнаружилось и нечто неожиданное для меня — несколько пятнышек крови. Я ручаюсь, что их не было перед тем.

Неужели Эминович ранил его? Но шума драки не было. Или он был ранен, когда пришёл к Эминовичу? Может быть, Эминович привёл его к себе домой, чтобы оказать ему медицинскую помощь (перевязанная рука!)? Но зачем он тогда отпустил его в ночи, не оставив у себя заночевать? Мне нужно разузнать всё до конца.

22 октября 1913. Ситуация крайне двусмысленная. Я не могу донести на него в полицию, пока не узнаю ничего точно.

1) Причастен ли он к смерти Айзека Райхмана? (Велика вероятность, что это так.)

2) С ним или не с ним встречалась Дороти Уэст до своего помешательства? В какой именно момент и отчего она лишилась рассудка?

3) Склонность его к циничным шуткам, в которых фигурируют картинки с пытками (Мэтью Арчер, Имре Микеш) — надо прояснить.

4) Почему он живёт в трущобах и скрывает свой адрес?

5) Что делал у него поздно ночью молодой докер с перевязанной рукой?

6 и последнее) М/б он не содомит, а психопат — садомазохист. В любом случае я не смогу узнать ничего больше, если не сумею пробраться в его дом. Я позаимствую методику у Джонатана Степлса.

22 октября 1913, позже. Я купила гвоздодёр, чтобы вынуть две доски снизу из заколоченного окна. Мне нужно сделать это тогда, когда Эминовича не будет дома. Сегодня я как следует отдохну, а завтра засяду в своём убежище на весь день и дождусь, когда он уйдёт.

23 октября 1913, 16.36. Несказанное везение! Он покинул дом, когда было ещё светло — в половине пятого пополудни. Судя по тому, как тщательно он оделся, он вернётся не скоро. Думаю, у меня есть по меньшей мере пара часов — а может, и больше, но мне больше не надо.

23 октября 1913, 17.10. Чтобы отодрать доски от заколоченного окна, больших усилий не потребовалось. Перед этим я проверила, нет ли в доме этой проклятой старухи, что открыла мне в прошлый раз, — но нет, на стук никто не вышел. Итак, я вынула доски и пролезла в кухню.

Кухней, по-видимому, давно не пользовались — она имеет запущенный и неприбранный вид. Возможно, он обедает в ресторане. Так или иначе, моей стратегической целью является его кабинет, и я поднялась по лестнице наверх.

Ни одна дверь внутри дома не заперта; кабинет — не исключение, но вид у него столь же странный и непривлекательный, как у кухни. Там грязно, стены обшарпаны, мебели мало, и вся она старая и неподходящая друг к другу: засаленный вытертый диван, стеллаж с книгами, ужасный письменный стол и стул полувековой древности — вот и всё. На полу стоял чемодан с остальными книгами. Большинство книг иностранные и напечатаны кириллицей; я заметила среди них достаточно много ценных старинных изданий. Они носят довольно специфический характер: в двух из пяти просмотренных мною книг обнаружились миниатюры весьма жестокого содержания. Впрочем, я не понимаю языка, на котором написаны эти книги.

Подробная опись того, что обнаружилось в ящиках стола М. Эминовича

Верхний ящик:

1) пачка чистой бумаги хорошего качества;

2) 4 карандаша, из них 3 очиненных;