СМЕРШ - [7]
Я был потрясен рассказом Феди. Доводилось мне и раньше слышать подобные истории, но я им не особенно верил. Феде же я не мог не верить.
— Про Маруську ничего не знаешь?
— А как же! Погибла от чахотки в Туркестане.
— В лагере?
— Да… Эх, выпить бы…
Я достал из шкафа бутылку водки. Федя выпил стакан, потом второй. Мне было понятно его душевное состояние. Он хотел отогнать тяжелые воспоминания.
— Ты, Коля, не сердись на меня… Я не пьяница. Это я только так.
— Ладно.
— Советую тебе записаться добровольцем в чехословацкую армию.
— Нет, я останусь дома.
— А я — так ни за что на свете.
— Твое дело.
— Я, Коля, и национальность переменил… Не сердись, прошу тебя, и не осуждай меня. Если бы знал, как в Станиславе издевались надо мной за то, что я считал себя русским. «Какой ты, мать твою так-растак… русский! Ты венгр, шпион, подлец!» Глупости, я вру. Я хотел бы быть не русским, но не могу. В душе я остался тем же, кем был раньше. Только никому об этом не говорю.
Федя выпил еще стакан водки и, распрощавшись со мной, ушел. Мною овладело, не покидающее меня до сих пор, жгучее негодование. Как могли большевики быть такими близорукими? Ведь к ним убегали наши русины тысячами, а они видели в них — шпионов!
Впрочем, это их принцип: пусть лучше погибнут тысячи невиновных, чем останется в живых один виновный.
В мире нет ничего вечного. Не вечными будут и большевики. Пройдут годы, и карпатская история отметит еще одну темную страницу в жизни своего народа.
С 1939 по 1941 год убежали в Советский Союз тысячи наших людей. По тем неопределенным сведениям, какими я располагаю сейчас, две трети из них погибло в концлагерях. Иными словами, Советы замучили тысячами наших невинных людей.
Такого нам даже венгры никогда не устраивали.
Я приехал с Верой в Мукачево. На базаре шел митинг. Какой-то новоиспеченный комсомолец агитировал среди молодежи. «Красная армия, лучшая армия в мире, принесла нам свободу на штыках» — кричал комсомолец. «Вступайте в комсомол, вступайте в ряды Красной армии. Враг еще не добит, нам нужно добить его в его собственной берлоге».
Толпа слушала молодого оратора скорее по привычке, чем из интереса. Митингов развелось у нас за последнее время неисчислимое количество. Чехи агитируют вступать добровольцами в ряды чехословацкой армии; русские — в Красную армию; рабочие пропагандируют свои требования: отнять все предприятия у собственников и передать их в руки государства, сократить десятичасовой рабочий день до восьмичасового, увеличить зарплату рабочих в два раза.
Новоиспеченный комсомолец старается говорить по-русски, но это ему не удается.
«Хай живе батько Сталин! Хай живе Красная армия! Хай живе великая партия большевиков!».
Как раз в этот момент внимание толпы отвлекли громкие ругательства красноармейца, схватившего за горло гражданина с меховым воротником. Второй красноармеец, сев на велосипед, поспешно удалялся.
— Ловите его, ловите! Это мой велосипед, — кричал гражданин с меховым воротником.
Милиционеры подняли стрельбу. Кто-то завизжал, барахтаясь на мостовой.
Новоиспеченный комсомолец спрыгнул с прилавка и скрылся в соседнем дворе.
Вера схватила меня за руку.
— Уйдем поскорее. Это черт знает что!
— Еще не то будет, — утешил я ее.
Тетя Веры, очень милая старушка, встретила нас как родных, угостила чаем с хлебом.
— Не знаю, как мы будем жить дальше. Магазины пустые, на рынке все дорого. Дров нет, соли нет, сахара нет. Русские платят рублями или кронами. Торговцы берут только пенго. Везде грабежи, убийства. Солдаты ничего не делают, только взламывают погреба и пьянствуют. Скажи мне, Коля, неужели у них и дома такой беспорядок.
Я начал уверять тетю, что у русских образцовый порядок и что такой же порядок они в скором времени наведут и у нас.
— Не верю я этому, Коля. Мы ждали не таких русских.
— Нельзя всех мерить одним аршином. И между русскими много хороших людей.
Мои доводы не повлияли на тетю. Она осталась при своем мнении.
Начинается то, чего я так сильно боялся, — простые люди, не вникая в суть вещей, начинают ненавидеть русских. Они не различают большевиков, воров, убийц и всякого рода других преступников, действия которых бросаются в глаза, и все валят на русских.
Коммунисты торопятся как можно больше собрать подписей за присоединение к Советскому Союзу. Сегодня я уже в третий раз подписывался под манифестом Н. Р. 3. У. (Народной Рады Закарпатской Украины).
Сегодня вечером я присутствовал на совещании росвиговского комитета компартии. Путрашова, жена о. Гавриила, секретарь росвиговского комитета компартии, выдвинула мою кандидатуру в секретари росвиговского комсомола. Я отказался, ссылаясь на свою профессию.
Путрашова рассердилась на меня. Пусть! Я ее презираю. Отец Гавриил рассказывал мне про нее интересные вещи. Как только могла эта добрая матушка так радикально переменить свои взгляды в такое короткое время? Бедный о. Гавриил! Развестись с ней ему не позволяет его духовное звание, и он, горько сознавая неизбежность трагедии, принужден сносить все действия матушки. «Тяжело разобраться в душе женщины, — говорит о. Гавриил. — В религии много сложных и непонятных догм, но они — яркие звезды в сравнении с душой женщины».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
Бросить все и уйти в монастырь. Кажется, сегодня сделать это труднее, чем когда бы то ни было. Почему же наши современники решаются на этот шаг? Какими путями приходят в монастырь? Как постриг меняет жизнь – внешнюю и внутреннюю? Книга составлена по мотивам цикла программ Юлии Варенцовой «Как я стал монахом» на телеканале «Спас». О своей новой жизни в иноческом обличье рассказывают: • глава Департамента Счетной палаты игумен Филипп (Симонов), • врач-реаниматолог иеромонах Феодорит (Сеньчуков), • бывшая актриса театра и кино инокиня Ольга (Гобзева), • Президент Международного православного Сретенского кинофестиваля «Встреча» монахиня София (Ищенко), • эконом московского Свято-Данилова монастыря игумен Иннокентий (Ольховой), • заведующий сектором мероприятий и конкурсов Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Трифон (Умалатов), • руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Геннадий (Войтишко).
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.