СМЕРШ (Год в стане врага) - [24]

Если же я ошибаюсь и принцип «цель оправдывает средства» верен, то тогда не стоит жить. Мир превратится в концлагерь.

21 марта.

Вчера вечером капитан Шапиро разговорился.

— Теперь мы не такие, какими были раньше. Мы научились работать. В годы революции военные трибуналы выносили смертные приговоры очень быстро, поэтому погибло много невинных. Но Чрезвычайные комиссии сделали свое дело: они избавили страну от контрреволюции.

В годы НЭП'а кулаки подняли голову. С ними тоже расправились коренным образом. И поделом.

Цель была достигнута: страна, очищенная от противников социализма и коммунизма, победоносно пошла вперед.

Тем не менее, кое-что было упущено, иначе не было бы дела Тухачевского и сотен ему подобных.

— Ты знаешь Водопьянова?

Я утвердительно кивнул головой.

— Водопьянов пять лет наблюдал за одним гражданином в Москве. В течение этих лет он узнал все, что нужно было узнать: с кем этот гражданин встречается, куда ездит, в каких местах проводит время и т. д.

Только после пятилетней слежки Управление сочло нужным арестовать этого гражданина, но вместе с ним уже и сотни других.

Раньше этого гражданина арестовали бы сразу, расстреляли и почили бы на лаврах, тогда как сотни ему подобных притаились бы и ждали удобного случая.

Утонченность в методах работы — самое главное. Без нее мы натворили бы много глупостей.

Я внимательно слушал капитана. Признаю, чувствовал себя неважно. Говорил со мной представитель контр-разведки «эволюционирующего Советского Союза».

Как жестоко ошибаются русские эмигранты и многие иностранные государства! Бели они видят «эволюцию» Советского Союза в том, что там не расстреливают на виду у всех, что там нет тех неслыханных зверств, какие были во времена гражданской войны — они жестоко ошибаются.

Чекисты научились работать — вот в чем заключается «эволюция» Советского Союза.

— Мы теперь можем позволить людям ходить в церковь, так как чувствуем себя настолько осведомленными и сильными, что в любое время, лишь только действия церкви примут нежелательные для нас формы, можем прекратить ее деятельность.

В Мукачеве мне и Водопьянову выпало счастье познакомиться с двумя американскими журналистами. Они, конечно, были журналисты только для отвода глаз. На самом же деле это были самые настоящие шпионы.

Шабалин послал меня и Водопьянова в качестве проводников к этим джентльменам. Ну, известное дело, мы показали им только то, что сами хотели, а затем выпили с ними, приставили к ним двух бабенок, и один из наших тем временем проверил все их вещи…

В дверь кто-то постучал.

На пороге появилась та самая девушка, которой капитан «заговаривал зубы» на вечере у Черноусова.

Заметив меня, она немного смутилась.

— Здравствуй, Зися.

— Я только на минутку к вам…

— Ладно! Присаживайся.

Зися рассеянно прошла по комнате, остановилась у пианино и начала стоя что-то наигрывать.

Я просидел еще минут пять для приличия и начал прощаться. Капитан проводил меня до дверей.

— Нравится тебе? — спросил он полушопотом.

— Хорошенькая.

— Если б ты знал… — капитан не договорил, да и незачем было договаривать. Я прочел в его глазах все, что он мог сказать мне.

Бедная Зися! Она не знает, что капитан болен.

10 апреля.

Управление контр-разведки «Смерш» Четвертого Украинского фронта расквартировано в пяти километрах от Рибника, в небольшом уцелевшем местечке.

Наша оперативная группа переехала из Вадевице несколько дней тому назад. На пути — сплошные развалины — до основания разрушенные деревни и села, разрытые снарядами поля, развалившиеся и сожженные города, взорванные мосты…

Майор Гречин встретил нас дружелюбно, отвел нам квартиры и приказал отдохнуть.

— Здесь, товарищи, уже пахнет Германией. Работы предстоит много.

В местечке, кроме смершевцев, никого нет. Гражданское население было выселено в соседние села.

Вокруг Управления часовые. На дорогах шлагбаумы. Кроме своих, в Управление никого не впускают.

В столовой для младшего офицерского состава я встретился с Мефодием. Рядом с нами сидели хмурые, смуглые сербы. Они разговаривали на своем языке и поминутно стучали кулаками по столу.

Сотни незнакомых мне офицеров, которых я видел впервые, молча входили в столовую, молча кушали и также молча уходили.

— Это все из вашего отдела — сказал Мефодий.

— Да, да. Но я их вижу впервые.

— Мне кажется, что у тебя нет и понятия о численности второго отдела… Я в Управлении все время, и у меня о вашем отделе создалось странное представление. Не ты один видишь вот этих офицеров впервые. И я до сих пор не видел. Каждый день приходят все новые люди, пообедают и уходят. Ваш второй отдел что-то грандиозное.

Мефодий, несмотря на хорошее питание, похудел и постарел.

— Ты не болен?

— Нет… Болезнь, Коля, это полбеды. Я, Коля, заболел душою, а от этой болезни вылечит меня только могила.

Покинув столовую, мы долго шли молча.

— У меня совесть не чиста — заговорил вдруг Мефодий — Я часто присутствую в качестве третьего лица в военном трибунале и осуждаю на смерть людей… Если бы ты знал, как гадко происходит всё это.

Прокурор прочитает обвинение и предложит высшую меру наказания — расстрел. Наша тройка утвердит предложенное наказание — человека уводят на расстрел.