Смехачи Мейерхольда - [90]

Успокойтесь, дорогой читатель! К финалу эту кашу общими усилиями благополучно расхлебают. Порок (бюрократ Миусов) наказан, добродетель (завхоз Зайцев) торжествует.

Что характерно в этой безделушке, так это то, что в ней все персонажи положительные. Герой Ильинского здесь не просто положителен — хорош до слащавости. Посмотрите, как он печётся о детях. Ведь себя не жалеет человек, жертвует и силами, и временем — в выходной день едет подписывать бумажку…

Впрочем, все остальные персонажи тоже находятся в этом ряду. Даже когда положительная гардеробщица запрещает положительному посетителю пройти в дом в мокрых галошах, они оба от этого не перестают быть образцами для подражания.

С большой натяжкой, без отрицательного в комедии всё же нельзя, таковым условно можно назвать волокитчика Миусова. Его сыграл приятель Игоря Владимировича по ГосТиМу Сергей Александрович Мартинсон.

Даже благодушный биограф Ильинского Григорий Хайченко не нашёл для «Безумного дня» добрых слов.

Тем не менее для Игоря Владимировича участие в этой немудрёной полнометражной картине можно считать положительным фактором. Всё-таки перерыв в 17 лет — не шутка. Застоялась кровь, застыли мышцы, требуется хорошенько размяться, для участия в следующей работе, которой оказалась главная роль в комедии «Карнавальная ночь», поставленной по сценарию известных сатириков Бориса Ласкина и Владимира Полякова.

После чтения сценария первым желанием Игоря Владимировича было отказаться. Опять антибюрократическая направленность, а зрители ещё помнят его Бывалова. Выходит, артист снова эксплуатирует освоенный образ, повторяется, тех же щей да пожиже влей.

Однако молодой мосфильмовский режиссёр Эльдар Рязанов настаивал на своём предложении. Он всячески убеждал маэстро, что обстановка со времён «Волги-Волги» существенно изменилась. Бюрократы мимикрируют. Они и ведут себя, и выглядят иначе. Сейчас заманчиво создать образ чиновника новой формации.

В конце концов Игорь Владимирович согласился, а по мере вхождения в новую работу «заражался» ею день ото дня всё больше. Вскоре он сделался рьяным апологетом будущей картины. Азарт и энергия молодого режиссёра ему по душе.

Как-то Эльдар Александрович Рязанов рассказывал в «Кинопанораме», что при первом знакомстве со сценарием не пришёл от него в восторг, просто плевался. Но понадеялся на свои постановочные идеи и, в общем, не прогадал.

Директор Дома культуры ушёл в отпуск, вместо него временно исполняющим обязанности назначили Серафима Ивановича Огурцова. Дело близится к Новому году, следует начинать готовиться к масштабному празднику. Чинуша Огурцов позвал сотрудников на совещание и обратился с тронной речью:

— Товарищи, есть установка весело встретить Новый год. Это на нас, так сказать, накладывает и в то же время от нас требует. Мы должны провести наше мероприятие так, чтобы никто бы ничего бы не мог сказать.

Продвинутую молодёжь такие перспективы не устраивают. Сотрудники делают хитрый ход — ладно, будем для вида соглашаться с его дурацкими указаниями, а сами делать по-своему.

И на экране замелькал водоворот ныне хорошо известных событий, в центре которых находился глуповатый чиновник, безупречно сыгранный Игорем Владимировичем. Он стал центром притяжения съёмочной группы.

«Меня подкупала его безупречная дисциплинированность, — признавался Рязанов в своей книге «Неподведённые итоги». — Я почему-то думал, что если актёр знаменит, популярен, то он обязательно должен ни с кем не считаться, опаздывать на съёмки, выпячивать себя на первый план. А Ильинский держался так, что окружающие не чувствовали разницы ни в опыте, ни в годах, ни в положении. Он в своём повседневном поведении проявлял талант такта и чуткости не меньший, чем актёрский.

Жизнь ломала мои привычные представления. У меня тогда впервые зародилась парадоксальная мысль, которая впоследствии подтвердилась на многих примерах и превратилась в прочное убеждение: чем крупнее актёр, тем он дисциплинированнее, тем меньше в нём фанаберии, тем глубже его потребность подвергать свою работу сомнениям, тем сильнее его желание брать от своих коллег всё, чем они могут обогатить»^{130}.

Рассказывают, что директору «Мосфильма» Ивану Пырьеву, как и Рязанову, сценарий «Карнавальной ночи» при первом чтении тоже не понравился. Его можно понять. Подозреваю, дойдя до эпизода, когда бухгалтер читает на новогоднем празднике басню «Медведь на балу», в которой намекает на Огурцова, Иван Александрович был вынужден принять валидол. (А когда увидел это на экране, то нитроглицерин.) В самом деле, неужели требовалось всё разжёвывать, да ещё с помощью старомодного, совершенно непопулярного жанра:

От этих «почему», «зачем»

Вдруг стало скучно сразу всем,

И в мир зелёного леска

Пришла зелёная тоска.

Мораль легко уразуметь:

Зачем на бал пришёл Медведь?!

Как директор «Мосфильма» функционер Пырьев был заинтересован в качестве продукции студии. С этим же набором концертных номеров существовали определённые опасения. Однако как режиссёр Иван Александрович понимал, что в любой творческой работе имеется доля риска. Самому приходилось неоднократно рисковать, понимал натуру художников, поэтому не стал препятствовать съёмкам «Карнавальной ночи». Больше того — именно он предложил пригласить Игоря Владимировича на роль Серафима Огурцова.