Смехачи Мейерхольда - [136]

Под камнем сим вкушает сон

Сергей Лександрыч Мартинсон.

Изображал он, сам страдая,

За негодяем негодяя.

Но был при этом весь свой век

И в жизни личной, и публичной

Он был отличный, романтичный,

Незлоязычный и тактичный,

Вполне приличный человек».

В рукописи имеются многочисленные карандашные пометки Адуева, сделаны варианты последних строк, но это уже большого значения не имеет — смысл остаётся прежним. Главное, что заключительные куплеты являются риторикой чистой воды — до появления могильного камня очень и очень далеко; что артист полон сил и энергии; что впереди у Сергея Александровича много увлекательных съёмок, в том числе его ожидают и встречи с классикой.

Глава пятнадцатая НЕОЖИДАННОЕ РЯДОМ

Сергей Александрович любил оригинальные подводки к номерам, любил, когда участников эстрадных концертов представляют весело, нестандартно. В отношении себя ему нравилась подводка, которую однажды сочинил Николай Адуев. Звучала она так:

— Слово «эксцентрика» происходит от двух латинских слов. Слова «экс», что означает «из», и слова «центр», что означает «центр». Но это не значит, что эксцентрик есть человек из центра. Нет, это просто своеобразный, неожиданный человек. Он стоит преимущественно на голове, разговаривает ногами, придя домой, кладёт пальто на постель, а сам вешается в шкаф. Вообще делает то, чего никто не ожидает. Таким образом, если бюрократ уезжает из центра на периферию к тёте — его нельзя назвать эксцентриком. Но если тот же бюрократ вежливо примет посетителя, ликвидирует сорок циркуляров и выдаст быстро справку — то есть сделает то, чего от него никто не ожидает, он становится эксцентриком и его можно тоже показывать за деньги. За неимением в настоящий момент таких эксцентричных бюрократов, мы предлагаем залу…^{170}

И пока конферансье не назвал его фамилию, Мартинсон успевал вспомнить и ФЭКС, и «фэксов», и как убегал по крышам от Октябрины…

Плох тот эксцентрик, который не мечтает стать драматическим артистом, окунуться в классический материал. В этом смысле творческая жизнь Сергея Александровича складывалась удачно. Снимаясь в экранизациях, он осваивал большое классическое наследие, получал от этого истинное наслаждение. Дважды ему посчастливилось «сотрудничать» с Фёдором Михайловичем Достоевским. Первый раз в фильме режиссёра Ивана Пырьева «Идиот».

Выше говорилось об органичности Мартинсона в «гоголиане» с её сатирическими эскападами, характерными для классика литературы. Природа творчества Достоевского иная. Казалось бы, всей эксцентрической спецификой своей актёрской манеры для Сергея Александровича трудно обнаружить общие точки соприкосновения с сумрачным гением автора «Идиота». Однако пристальный режиссёрский взгляд Ивана Пырьева, добрый десяток лет мечтавшего об экранизации этого романа, подобные точки нащупал, вытянул их наружу, продемонстрировал городу и миру.

За Пырьевым прочно закрепился статус мастера кинокомедий. «Трактористы», «Сказание о земле Сибирской», «Кубанские казаки» и другие его картины давали к тому все основания. В то время, о котором идёт речь, Михаил Вольпин и Николай Эрдман специально для него написали сценарий комедии «Лев Гурыч Синичкин». (Его потом охотно взял режиссёр Константин Юдин, поставив по нему фильм «На подмостках сцены».) Как интерпретатора Достоевского Ивана Александровича в киношных кругах всерьёз не воспринимали. Однако «Идиот», а позже «Белые ночи» и «Братья Карамазовы» образумили скептиков.

Самые упёртые до последнего отказывались признавать успех Пырьева. Цеплялись за любые промашки, особая свистопляска вертелась вокруг экранной Настасьи Филипповны. Остальные персонажи удостаивались только похвал: и Мышкин, и Рогожин, и Ганя Иволгин. И Лебедев, которого играл Мартинсон.

Этот рогожинский прихвостень Лебедев совершенно не похож на привычных персонажей Достоевского. Критики язвительно замечали, мол, можно подумать, будто этот фигляр прибыл из Миргорода.

Это — риторическая колкость. Лебедев в самом деле мог прибыть именно оттуда. Писатель вовсе не утверждал, что он родился и вырос в столице. Возможно, приехал из провинции, всяко бывает. Вы недовольны излишней карикатурностью, которую позволили себе режиссёр и актёр? А как сам писатель относится к нему, какими словами характеризует? Обратимся к роману.

Вот первое упоминание об этом пока ещё безымянном персонаже, слушающем в поезде разговор Мышкина и Рогожина. Вот собеседники коснулись темы дутого авторитета заграничных эскулапов.

«Истинная правда!» — ввязался в разговор один сидевший рядом и дурно одетый господин, нечто вроде заскорузлого в подьячестве чиновника, лет сорока, сильного сложения, с красным носом и угреватым лицом…» Далее для Достоевского это «красноносый чиновник», «угреватый господин», «господин всезнайка». По поводу последнего определения, относящегося к людям, сующим нос не в своё дело, писатель разродился целым пассажем:

«Эти господа всезнайки встречаются иногда, даже довольно часто, в известном общественном слое. Они всё знают, вся беспокойная пытливость их ума и способности устремляются неудержимо в одну сторону, конечно, за отсутствием более важных жизненных интересов и взглядов, как сказал бы современный мыслитель. Под словом: «всё знают» нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где служит такой-то, с кем он знаком, сколько у него состояния, где был губернатором, на ком женат, сколько взял за женой, кто ему двоюродным братом приходится, кто троюродным и т. д., и т. д., и всё в этом роде. Большею частью эти всезнайки ходят с ободранными локтями и получают по семнадцати рублей в месяц жалованья. Люди, о которых они знают всю подноготную, конечно, не придумали бы, какие интересы руководствуют ими, а между тем многие из них этим знанием, равняющимся целой науке, положительно утешены, достигают самоуважения и даже высшего духовного довольства».