Смехачи Мейерхольда - [126]

В театре, как и в других сферах жизни, тоже существует мода. Например, в репертуаре. Вдруг один театр за другим начинают ставить какую-то пьесу. Когда зрителям предлагается произведение злободневное, оригинальное, такое стремление понятно. Однако порой тяготение к той либо иной пьесе столь загадочно, что иначе как модой это не объяснить. На худой конец мистикой.

Такое порой случается: неоценённое при жизни автора произведение через много лет становится вдруг чуть ли не культовым, и прежнее прохладное отношение преподносится как курьёз.

Возьмём хотя бы «Бесприданницу» Островского. Как пошли с первой постановки одна неудача за другой, так и продолжались. Несмотря на то, что в бой бросалась «тяжёлая артиллерия», лучшие актёрские силы того времени: Савина, Комиссаржевская, Садовский. Постепенно эту пьесу подзабыли. И вдруг, в 1930-е, произошла метаморфоза, настоящий бум, один спектакль за другим — Ленинград, Ярославль, София, Баку… В Москве историю о бедной девушке, ставшей жертвой бездушных богатеев, решил показать Театр Революции, чьё название меньше всего соответствовало излишней слезливости.

Ставил «Бесприданницу» Юрий Александрович Завадский, ученик Евгения Багратионовича Вахтангова. Мартинсон играл заурядного почтового чиновника, безответно влюблённого в красивую бесприданницу Ларису. Та, в свою очередь, влюблена в богатея Паратова, который, разорившись, преследует свои интересы и намерен жениться на другой.

Партнёры у Сергея Александровича были сверхталантливые — Мария Бабанова и Михаил Астангов. Играть с такими на равных — это значит заявить о себе во весь голос. К тому же прежде, по большей части, Мартинсон играл в комедиях, а тут чистой воды драма, со стрельбой в финале. Роль требует полной отдачи, только так можно рассчитывать на успех.

Общепризнано, что сильными сторонами таланта Мартинсона являются сарказм и, в меньшей степени, патетика. Юрию Завадскому показалось, что для создания полнокровного образа этого мало. Необходимо проявить определённую душевность, которая синтезирует оба качества, перейдя в новое. Больше того — саркастичность в данном случае должна остаться на втором плане. Ведь Карандышев не отрицательный персонаж, его не требуется разоблачать, на что способны комики. Этому страдальцу нужно посочувствовать.

Драматическая сторона образа была внове для Мартинсона. Ему следовало забыть об эксцентрике, в которой силён, отойти от сатирических красок, сделав упор на жизненное правдоподобие. И, как подчёркивал Завадский, артист должен избегать излишней жалостливости. Мол, уйдёт Лариса к Кнурову, продаст себя… Даже если персонаж вызывает у зрителей жалость, актёр должен соблюдать максимальную объективность, не проявлять своего позитивного отношения к неудачнику.

Важным компонентом спектакля являлась музыка, что всегда по душе Сергею Александровичу. Он вспоминал:

«Когда в четвёртом акте «Бесприданницы», во время последнего объяснения Карандышева с Ларисой, хор цыган за кулисами начинал петь «Нет, не тебя так пылко я люблю», я чувствовал, как дрожь охватывает моё тело, как в лихорадке трясутся мои руки. К горлу подступали спазмы. Я испытывал глубочайшее волнение. Мой Карандышев любил Ларису, любил до безумия. В ней заключался смысл его существования. В припадке исступления, отчаяния Карандышев выкрикивал: «Так не доставайся же ты никому!», выхватывал из-за пазухи пистолет. Выстрел. Смертельно раненная Лариса медленно опускалась на землю. А из-за кулис неслась трагическая «Малярка».

— Что я, что я? Ах, безумный!

Рыдания душили меня. Слёзы заливали лицо»^{161}.

(Малярка — это имя цыганской девушки, а не профессия, как можно подумать.)

К сожалению, «Бесприданница» шла всего лишь один сезон. Во время войны бомба попала в вагон с декорациями и костюмами. Больше спектакль не восстанавливался.

Что касается Сергея Александровича, Карандышев стал его последней ролью в Театре Революции. Работал он там с 1924 года — со времени переезда в Москву. За это время сыграл много ролей, преимущественно эпизодических. Ярких, замеченных, но — раз уж не досталось больших — маленьких. Хотя, как известно, а Мартинсон лишний раз доказал это, нет маленьких ролей.

Глава одиннадцатая ЛУЧШИЙ СОВЕТСКИЙ ГИТЛЕР

В июне 1941 года Театр Революции успешно гастролировал в Кисловодске. Спектакли шли при аншлагах, днём репетировали героическую комедию Александра Гладкова «Давным-давно», в которой Сергею Александровичу досталась роль незадачливого графа Нурина. Среди его партнёров были Дмитрий Орлов (Кутузов), Евгений Самойлов (поручик Ржевский). В роли Шуры Азаровой коллег пленила Мария Бабанова. Для участия в первых репетициях 21 июня из Москвы был вызван телеграммой автор пьесы. Однако в Кисловодск ехать Гладкову не пришлось — началась война, коллектив сразу вернулся в Москву. И первые репетиции в столице совпали с первыми её бомбёжками.

Только приехали, как Мартинсона вызвали на киностудию «Союздетфильм». Отправился туда с некоторым удивлением: вроде бы для кино сейчас не лучшие времена. Оказалось, оно по-прежнему остаётся важнейшим из всех искусств. Разговор на студии был предельно конкретным — Сергею Александровичу предложили сыграть Гитлера в фильме Сергея Юткевича «Новые похождения Швейка».