Смех в темноте - [46]

Наконец он встал, подошел к постели, посмотрел на ее сморщенную розовую пятку с черным квадратом пластыря, — когда она успела наклеить? — посмотрел на золотистую кожу нетолстой, но крепкой икры и подумал, что может убить ее, но расстаться с нею не в силах.

— Хорошо, Марго, — сказал он угрюмо. — Я тебе верю. Но только ты сейчас встанешь, переоденешься, мы уложим вещи и уедем отсюда. Я сейчас физически не могу встретиться с ним — я за себя не ручаюсь. Нет, не потому, что я думаю, что ты мне изменила с ним, не потому, но, одним словом, я не могу, — слишком я живо успел вообразить, и… Впрочем, неважно… Ну, вставай…

— Поцелуй меня, — тихо сказала Марго.

— Нет, не сейчас. Я хочу поскорее отсюда уехать… Я тебя чуть не убил в этой комнате, и, наверное, убью, если мы сейчас, сейчас же не начнем собирать вещи.

— Как тебе угодно, — сказала Марго. — Только не забудь, что ты самым мерзким образом оскорбил меня и мою любовь к тебе. Мне кажется, что потом ты это поймешь.

Молча и быстро, не глядя друг на друга, они наполнили чемоданы. А потом швейцар пришел за багажом.

Рекс играл в покер с двумя американцами и русским на террасе, под тенью огромного эвкалипта. Ему сегодня очень не везло. Он как раз раздумывал, не смошенничать ли слегка при следующей сдаче или, может быть, поглядеть за картами партнеров при помощи зеркальца, имевшегося в крышке его портсигара (подобные жульнические приемчики он не любил и прибегал к ним, лишь имея дело с новичками), как вдруг сквозь листья магнолии, на дороге около гаража, он увидел автомобиль Альбинуса. Автомобиль неуклюже взял поворот и скрылся.

— В чем дело? — пробормотал Рекс. — Кто сейчас за рулем?

Расплатившись, он пошел искать Марго. На теннисе ее не оказалось, в саду — тоже. Он поднялся наверх. Дверь в номер Альбинуса была открыта.

Комната была мертва, в приоткрытом шкапу пусто, даже стеклянная полочка над умывальником опустела. Порванный и скомканный газетный лист валялся на полу.

Рекс потянул нижнюю губу двумя пальцами и прошел в свою комнату. Он подумал — где-то в глубине мелькнула мысль, — что найдет там записку с объяснением. Записки никакой, конечно, не было. Он цокнул языком и спустился в холл — выяснить, заплатили ли они по крайней мере за его комнату.

31

Есть множество людей, которые, не обладая специальными знаниями, умеют, однако, и воскресить электричество после таинственного события, называемого «коротким замыканием», и починить ножиком механизм остановившихся часов, и, если нужно, нажарить котлет. Альбинус к их числу не принадлежал. Он не способен был ни завязать галстук, ни остричь ногти на правой руке, ни запаковать пакет; откупоривая бутылку, он неизменно превращал половину пробки в мелкие крошки, в то время как вторая ее половина проваливалась и плавала в вине. В детстве он ничего не мастерил, как другие ребята. В юности он ни разу не разобрал своего велосипеда и способен был разве что кататься на нем, а когда лопалась шина, он катил хромую, пищащую, как дырявая галоша, машину в ближайшее ремонтное заведение. Позже, изучая реставрацию картин, он сам боялся к холсту прикоснуться. Во время войны единственное, в чем ему удалось отличиться, так это в удивительной неспособности сделать хоть что-нибудь собственными руками. Вот почему удивительно было скорее не то, что он оказался прескверным шофером, а то, что он, вообще умел управлять автомобилем.

Медленно и не без труда (после сложного спора с полицейским на перекрестке, причем суть этого спора он так и не понял) Альбинус выбрался из Ружинара, после чего чуть прибавил ходу.

— Не соблаговолишь ли ты сказать, куда мы, собственно, едем? — кисло спросила Марго.

Он пожал плечами, глядя вперед, на блестящую синевато-черную дорогу. Теперь, когда они выехали из Ружинара, где узкие улочки были полны народа и автомобилей, где приходилось трубить, судорожно запинаться, косолапо вилять, теперь, когда они уже свободно катили по шоссе, Альбинус беспорядочно и угрюмо думал о разных вещах: о том, что дорога все выше и выше карабкается в гору и, вероятно, скоро начнутся опасные повороты, о том, как Рекс запутался пуговицей в кружевах Марго, о том, что еще никогда не было у него так тяжко и смутно на душе.

— Мне все равно куда, — сказала Марго, — но я хотела бы знать. И, пожалуйста, держись правой стороны. Если ты не умеешь управлять, то давай лучше сядем на поезд или наймем шофера в ближайшем гараже.

Он резко затормозил, потому что невдалеке появился автобус.

— Что ты делаешь, Альберт? Просто держись правее.

Автобус с туристами прогремел мимо. Альбинус отпустил тормоз. Дорога уже вилась по склону горы.

«Не все ли равно куда? — думал он. — Куда ни поедешь, от этой муки не избавишься. „Низкопробно-крикливая, мерзкая, любовная…“ Я схожу с ума…»

— Я тебя ни о чем не буду больше спрашивать, — сказала Марго, — только, ради Бога, не виляй перед поворотами. Это странно выглядит. Зачем ты виляешь? Если б ты знал, как у меня болит голова. Я хочу куда-нибудь доехать, наконец.

— Ты мне клянешься, что ничего не было? — проговорил Альбинус чуть слышно и сразу почувствовал, как слезы горячей мутью застилают зрение. Он переморгнул, дорога опять забелела.