Смех в темноте - [15]

Вошла Ирма, и Поль оживился, посадил ее к себе на колени, смешно екнул, когда она, усаживаясь поудобней, нечаянно въехала кулачком в его живот.

Элизабет вернулась. Альбинусу вдруг показалась невыносимой перспектива ужина, длинного вечера. Он объявил, что не ужинает дома, жена лишь добродушно спросила, почему он раньше не предупредил.

Им владело одно желание: во что бы то ни стало, сейчас же разыскать Марго. Судьба не имела права, посулив такое блаженство, притвориться, что ничего не обещано. Его охватило такое отчаяние, что он решился на довольно опасный шаг. Он знал, где находилась ее прежняя комната, он знал также, что она там жила со своей теткой. Туда-то он и направился. Проходя через двор, он увидел какую-то горничную, стелившую в одной из нижних комнат у открытого окна постель, и обратился к ней.

— Фрейлейн Петерс? — переспросила она, не выпуская из рук подушку, которую выбивала. — Кажется, съехала. Впрочем, посмотрите сами. Пятый этаж, левая дверь.

Альбинусу открыла растрепанная женщина с красными глазами, но цепочки не сняла, говорила с ним через щелку. Она спросила, что ему нужно.

— Я хочу узнать новый адрес фрейлейн Петерс. Она тут жила со своей теткой.

— С теткой? — не без интереса произнесла женщина и только тогда сняла цепочку. Она его ввела в крохотную комнату, где все дрожало и звякало от малейшего движения и где на клеенчатой скатерти, покрытой коричневыми круглыми пятнами, стояли тарелка с картофельным пюре, соль в прорванном мешочке, три пустые бутылки из-под пива, и, как-то загадочно улыбаясь, предложила ему сесть.

— Если бы я была ее теткой, — сказала она, подмигнув, — то, вероятно, я не знала бы ее адреса. Тетки, — добавила она с определенной горячностью, — никакой, собственно, у нее нет.

«Пьяна», — подумал устало Альбинус.

— Послушайте, — проговорил он, — я вас прошу сказать мне, куда она переехала.

— Она у меня снимала комнату, — задумчиво сказался та, с горечью размышляя о неблагодарности Марго, скрывшей и богатого друга, и новый свой адрес, который, впрочем, оказалось нетрудно вынюхать.

— Как же быть? — воскликнул Альбинус. — Где же я могу узнать?

Да, все-таки она неблагодарная. А ведь она ей так помогала; поди знай, удовольствие или неприятность доставит она Марго (а она-то уж предпочла бы доставить неприятность) тем, что даст этому крупному, взволнованному, синеглазому господину, на которого так грустно смотреть, нужную ему справку. И она, вздохнув, дала.

— И за мной раньше охотились, и за мной, — бормотала она, провожая его, — да, и за мной…

Было полвосьмого вечера[31]. Фонари уже зажглись, и нежные оранжевые огни казались прелестными на бледном фоне сумерек. Небо было еще совсем голубое, и лишь одно-единственное оранжево-розовое облачко застыло где-то в отдаленье, и от ощущения шаткости равновесия между светом и тенью у Альбинуса кружилась голова.

«Сейчас будет рай», — думал он, летя в таксомоторе по шуршащему асфальту.

Перед большим кирпичным домом, где она жила, росли три тополя. Новехонькая медная табличка с ее именем красовалась на двери. Угрюмая бабища с красными, как сырое мясо, руками, пошла о нем доложить. «Уже кухарку завела», — подумал Альбинус с любовью.

— Входите, — сказала вернувшаяся тем временем кухарка. Он пригладил свои жидковатые волосы и вошел.

Марго лежала в кимоно на уродливой цветистой кушетке, заломив руки за голову; на животе у нее покоилась корешком вверх открытая книга.

— Какой ты шустрый, — сказала она, лениво протягивая руку.

— Ты как будто знала, что я сегодня приду, — прошептал он едва слышно. — Спроси, как я выюлил твой адрес.

— Я же тебе написала адрес, — сказала она и, вздохнув, приподняла кверху локотки.

— Нет, это было уморительно, — продолжал Альбинус, не слушая ее и с нарастающим чувством наслаждения глядя на эти накрашенные губы, которые он сейчас… — Уморительно — особенно этот твой кунштюк с воображаемой теткой, при помощи которой ты мне все баки забивала.

— Зачем ты ходил туда? — произнесла Марго, внезапно рассвирепев. — Ведь я же написала тебе мой адрес. Справа наверху, совершенно отчетливо.

— Наверху? Отчетливо? — повторил Альбинус, недоуменно насупившись. — О чем ты?

Она захлопнула книгу и привстала.

— Да ведь письмо ты получил?

— Какое письмо? — спросил Альбинус — вдруг приложил ладонь ко рту, и глаза его расширились.

— Я сегодня утром послала тебе письмо, — сказала Марго, вновь улегшись и глядя на него с любопытством. — Я так и рассчитала, что ты с вечерней почтой получишь его и сразу ко мне придешь.

— Не может быть! — крикнул Альбинус.

— Еще как может. Ах, я готова тебе пересказать, слово в слово: «Дорогой Альберт, гнездышко свито, и птичка ждет тебя. Только не целуй слишком крепко, а то у твоей девочки может закружиться голова». Все.

— Марго, — хрипло прошептал он, — Марго, что ты наделала… Ведь я ушел раньше. Ведь почта приходит в без четверти восемь. Ведь…

— Ну знаешь, в этом моей вины нет, — сказала она. — Знаешь, тебе непросто угодить. Я ему так мило пишу, а он…

Она дернула плечами, взяла книгу и повернулась на бок. На правой странице была фотография Греты Гарбо