Смех мертвых - [275]

.

Но перед этим я осмотрел труп доктора Калмана. Кто он? Не кто иной, как лунатик, творец чудовищ, отвратительный доктор Отто Бенекендорфф! С другой стороны, я задержался для того, чтобы уничтожить дьявольское лекарство, которое может превратить человека в обезьяну и обезьяну в человека. Лучше будет, если секрет этой смеси окажется потерян навсегда… Думаю, мадмуазель Хамфрей не повезло из-за того, что она встретилась с человекообезьяной, когда тот шел к доктору Калману, а точнее, к доктору Бенекендорффу. Как животное, Мэнли подчинялся только одному человеку, Бенекендорффу — своему хозяину, который привез его из Африки… Когда зверь напал на девушку на краю поля для гольфа, та закричала от ужаса. И снова его дикая часть взяла верх над человеческой. Поверьте мне, горилла — зверь более дикий, чем медведь, лев или тигр. Так что, придя в ярость, дикая тварь разорвала девушку. Он попытался разорвать и молодого монсеньора Мейтленда. Но тут нам повезло: юноша сбежал, так что мы выслушали его историю и она навела нас на след… Но теперь все законченно. Я полностью отчитался перед инспектором Костелло и показал ему тела в доме Костелло. Теперь я могу со спокойной совестью вернуться в Париж. В Министерстве Здравоохранения будут рады узнать, что Бенекендорффа больше нет.

— Но монсеньор де Грандин, — подступила к профессору мисс Комсток. — Кого же вы убили: человека или обезьяну?

Я задержал дыхание, в то время как француз уставился на нее неподвижным взглядом, а потом вздохнул с облегчением, когда тот ответил:

— Я не знаю, мадам.

— Хорошо, — вновь естественная черта госпожи Комсток спорить вернулась к ней. — Думаю, все это более чем странно…

Смех француза прозвучал более чем олимпийски.

— Думаете, это странно, мадам? Mort d’un rat mort[76], как Болкис[77] сказала Соломону. И я повторю вам то же самое…

— Когда полицейские увидели монсеньора Мэнли — mon dieu, что за имя для человекообезьяны — они оказались озадачены, — рассказал мне де Грандин, когда мы направились к моей машине. — Но я должен был предупредить Костелло, чтобы он объявил об исчезновении молодого человека. А потом он представил бы это дело, как нераскрытое. Никто не знает истинных фактов этого дела, кроме меня и вас, друг мой Троубридж. А общество… оно не поверит, даже если мы расскажем правду.

Джек Уильямсон МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК Рассказ

Металлический человек стоял в углу пыльного подвала музея колледжа Тайберна[78]. Хотя первое волнение спало, академики с трудом нашли компромиссное решение относительно того, где разместить железного человека так, чтобы защитить его и от ученых, желающих отрезать кусочек металла для биохимического анализа, и от старых друзей, считавших, что железного человека нужно похоронить.

Для случайных туристов он казался всего лишь позеленевшей от времени бронзовой скульптурой, выполненной в натуральную величину. При ближайшем рассмотрении можно было разглядеть в совершенстве сделанные волосы, кожу и лицо, замершее в агонии. Новые посетители останавливались и, хмурясь, разглядывали странную отметку на груди — красное, шестиугольное пятно.

Сейчас люди почти забыли, что металлический человек некогда был профессором Томасом Келвином из департамента геологии. Однако о нем до сих пор ходили разные слухи. Они разрослись так, что затмили правду и так беспокоили друзей Келвина, что регенты наконец-то разрешили мне опубликовать дневники несчастного.

Четыре или пять лет подряд Келвин проводил отпуск на тихоокеанском побережье Мексики в поисках урановых руд. Прошлым летом он, судя по всему, обнаружил цель своих изысканий. Вместо того, чтобы в положенный срок вернуться в класс, он подал заявление об увольнении.

Позже мы узнали, что он передал заявку на участок под разработку недр шведскому синдикату. Потом он читал лекции в Европе о химическом и биологическом воздействии радиации. Его даже едва не уложили в одну из клиник под Парижем.

Он вернулся в Тайберн в воскресенье. В сумрачный полдень он явился из клубов зимнего тумана, бурлящего над Гольфстримом…

Я был дома, собирал граблями листья на моем участке берега за университетским двориком, когда увидел катер, направляющийся прямо к принадлежащему мне скалистому клочку побережья Атлантики. Судно выглядело необычно — длинное, низко посаженное и быстрое. Корабли такого рода предпочитают те, кто возит контрабандный ром или оружие. При его приближении, я опустил грабли.

Направленное смелой и искусной рукой, судно в опасной близости обогнуло скалы, направляясь к песчаному пляжу всего в ярд шириной, протянувшемуся где-то на полмили. Четыре человека спрыгнули с катера и стали толкать его через полосу прибоя. Пятый человек, гигант, поднялся на нос, спокойным голосом раздавая приказы. Четверо срезали веревки и стянули брезент с ящика, внешнего похожего на гроб, который отнесли на мой двор. Огромный человек подошел ко мне сильно хромая.

— Колледж Тайберна?

У незнакомца было лицо латиноса, но шрамы и покрасневшую, обветренную кожу скрывала курчавая желтая борода, а в голосе его звучали гнусавые нотки, присущие говору истинных янки. Равнодушно он ткнул тонким пальцем в сторону колокольни студенческого городка, неясно вырисовывающейся в тумане. Наконец, я кивнул.