Смех мертвых - [274]

Но что за белая вещь безвольно висела, сжатая свободной рукой зверя? Словно прекрасная белая мошка в лапах паука, Миллисента висела без чувств в лапах чудовища, ее волосы были непричесанными, ее шелковые одежды превратились в лохмотья.

— Стреляйте, стреляйте! — закричал я, но только едва различимый шепот сорвался с моих скованных страхом губ.

— Тихо, imbécile[73], — приказал мне де Грандин, прижав к щеке приклад. — Не нужно предупреждать его, что мы устроили тут засаду.

Медленно, так медленно… мне показалось, что прошел целый час, огромный примат начал спускаться по водосточной трубе, а потом прыгнул футов на пятнадцать, приземлившись на землю, на залитую лунным светом лужайку. Его маленькие красные глазки злобно сверкали, словно он оглядывался в поисках новой жертвы.

Грохот ружья де Грандина почти оглушил его, и вспышка бездымного пороха озарила ночь. Француз резко передернул затвор и выстрелил во второй раз.

Чудовище пьяно качнулось в сторону дома, когда прозвучал первый выстрел. После второго он уронил Миллисенту на лужайку и завопил, словно это был то ли рев, то ли ворчание. Потом одна из его огромных лап беспомощно повисла, и тварь огромными прыжками помчалась за дом, огромными, неуклюжими прыжками, и, хоть это было и абсурдно, он напоминал огромный надувной мяч.

— Позаботьтесь о девушке, мой друг, — распорядился де Грандин, когда мы оказались возле бесчувственной Миллисенты. — А я займусь Monsieur le Gorille.

Я склонился над бесчувственной девушкой, прижался ухом к ее груди. Слабое, но заметное дыхание. Я взял ее на руки.

— Доктор Троубридж, — у дверей дома меня встретила госпожа Комсток в сопровождении толпы испуганных гостей. — Что случилось? Боже мой, Миллисента! — увидев свою дочь, она в взорвалась в потоке слез. — Что случилось? Что это?

— Помогите мне дотащить Миллисенту до кровати, а потом дайте ей понюхать соли и бренди. — И прошу вас, не задавайте ей никаких вопросов.

Чуть позже, после того как ее уложили в постель, она начала приходить в себя.

— Выйдите из комнаты… Все вы, — приказал я. — Истерические женщины, особенно сострадательные дамочки, смогут вернуться, когда она полностью придет в себя.

— Ох… Ох, эта тварь… обезьяна. Ужасная обезьяна! — произнесла Миллисента тихим, парализующим шепотом. — Она схватила меня… Помогите…

— Все в порядке, дорогая, — утешил я ее. — Вы в безопасности, дома, в своей постели. И рядом с вами старый доктор Троубридже, — И только через несколько часов я осознал, что ее первое восклицание после пробуждения напоминали крики Пола Мейтленда, когда тот пришел в себя…

— Доктор Троубридж, — позвала меня миссис Комсток, заглянув в спальню. — Мы присмотрим за ней, но ведь нет никаких следов господина Мэнли. Вы… Вы не знаете, что с ним случилось?

— Думаю, с ним… с ним что-то случилось, — обтекаемо ответил я, отвернувшись от нее и уставившись на гладкую, дрожащую руку ее дочери.

— Par le barbe d’un bouc vert[74]! — словно безумец воскликнул де Грандин. Однако веселые огоньки плясали в глазах, когда он встретил меня в холле дома Комстоков через пару часов. — Госпожа Комсток, должен вас поздравить… Я, точно так же как мой коллега Троубридж, должны поздравить вас с тем, что ваша очаровательная дочь не разделила судьбу несчастной Сары Хамфрей… Троубридж, mon vieux, я вам очень благодарен. Всего я вам не расскажу… Но эта тварь, как это не было бы невероятно, была совершенно реальна. Parbleu, я сам ни в чем не уверен, хотя мне-то все отлично известно!.. Давайте повторим все еще разок. Когда этот sacré Бенекендорфф находился в сумасшедшем доме, он постоянно бредил о том, что заключение под стражу мешает ему осуществить его месть… А ведь он давно хотел отомстить некой госпоже Корнелии Комсток, живущей в Америке… Мы, французы, логики, и в этом ничуть не похожи на англичан и американцев. Мы описываем события, а потом делаем сноску, подписав: «Почему бы нет?» И в один прекрасный день мы скажем: «Кто знает?..» Теперь, помните, друг мой, Троубридж, я говорил вам, что доктор Бенекендорфф скрылся в Британском Конго? Так? Но я не говорил вам, что он писал об опытах над молодой гориллой. Не говорил?.. Когда эта несчастная госпожа Хамфрей была убита столь ужасным способом, я вспомнил свой африканский опыт и сказал сам себе: «Ага, Жюль де Гран-дин, все выглядит так, словно Monsieur le Gorille приложил к этому свою руку». Кроме того, я навел справки, проверил, не сбежал ли какой-нибудь дикий зверь из зоопарков, расположенных поблизости. Мне ответили, что никто не сбегал… А потом сержант Костелло привел меня к этому блестящему ученому — доктору Троубриджу, и вместе с ним я отправился переговорить с молодым господином Мейтлендом, который поведал, при каких странных обстоятельствах погибла несчастная девушка… И что же молодой человек мне рассказал? Он рассказал о ком-то волосатом, кто прыгал вверх-вниз, словно огромная обезьяна, вел себя как горилла, но был одет в вечерний костюм, parbleu! Кажется так! Ни одна горилла не сбегала из зоопарка, однако эта тварь выглядела как горилла… в вечернем костюме джентльмена. Mordieu! Но она бродила по полю для гольфа… А потом я порылся в памяти. Я вспомнил о безумце и бедных детях, которых превратили в обезьяноподобных тварей, с помощью дьявольской сыворотки… Я сказал себе: «Если он мог превратить детей в обезьян, то почему он не мог превратить обезьяну в человека. Да!..» Когда же я обнаружил доктора Калмана, который жил тут год и о котором никто ничего толком не знал… Я искал и нашел одного человека, который приходил и уходил тайно из его дома. Именно этот человек избавился от разодранной рубашки, на которой я нашел волоски гориллы. Mordieu! Я задумался над этим, и чем больше думал, тем меньше мне это нравилось… Предположим, лекарство, которое превращало человека в обезьяну, имело временный эффект? Что тогда? Если через какое-то время заново не принимать препарат, человек снова станет обезьяной. Поспеваете за моей мыслью? Bien… Потом, на другой день я еще кое-что узнал и задумался еще больше. Я выяснил, что Бенекендорфф затаил зло на мадам Комсток… Однако вы, мадам, знали его. Он любил вас так, как умел. А потом он возненавидел вас так, как мог ненавидеть. Разве не для того, чтобы вам отомстить, он создал этот дьявольский план? Думаю, так скорее всего и было… Единственное, что мне оставалось, так это послать телеграмму… Я получил ответ, который ожидал, и страшно испугался. Человек, на рубашке которого я нашел те три волоса гориллы, вовсе не был человеком, а всего лишь прятался под человеческим ликом. Вот так. А потом я решил: «Предположим, его горилла, скрывающаяся под человеческим ликом, вовремя не примет лекарство… Что тогда случится?» Я боялся ответить на свой же вопрос, но купил ружье… У этого ружья были патроны с мягкими пулями, и сделал их более эффективными, прорезав на пулях V-образные насечки. Когда они попадают в цель, то разлетаются на куски, оставляя ужасные раны… В полночь, как я ожидал, все и произошло. Но я-то был готов. Я выстрелил, а потом еще, и каждый раз, когда я стрелял, каждая пуля пробивала огромную дыру в шкуре этой обезьяноподобной твари. И итоге тварь бросила свою жертву и попыталась найти укрытие в единственном месте, воспоминания о котором были в крошечном мозгу этого обезьяноподобного создания — доме доктора Калмана. Да… Я быстро пошел за ним и добрался до дома почти одновременно с чудовищем. Тварь обезумела, получив пару пуль, и в ярости он разорвал так называемого Калмана на мелкие кусочки, точно так же, как бедную Сару Хамфрей. Тут я достал ружье и уложил его еще одним выстрелом. Так что, C’est une affaire finie