Смех дьявола - [99]

— Майор Тавернье, приземляется французский самолет… Майор, вы меня слышите?

Франсуа бросился догонять англичан. Из-за толчеи у выхода он замешкался, успев только заметить, как за дверцей скрылись две изящные ножки. Машина тронулась.

— Майор…

Тавернье провел рукой по лбу. «Я вижу ее везде», — подумал он. Что ей делать вместе с англичанами в Берлине?

— Майор…

— Да, я иду.

Он успел как раз вовремя: генерал де Латтр де Тассиньи, сопровождаемый полковником Демецем и капитаном Бонду, подходил к генералу Соколовскому.

Берлин лежал в развалинах. На перекрестках русские девушки в новеньких формах регулировали движение с помощью красных и желтых флажков.

Франсуа рассеянно слушал, что говорил Бонду. По прибытии в Карлсхорст французы были препровождены в уцелевшее офицерское училище, где находилась штаб-квартира маршала Жукова. Отсюда их отвели в одно из общежитий училища.

Генерал Васильев приветствовал генерала де Латтра, которого знал еще по Алжиру. Они встретились с удовольствием. Тавернье воспользовался этим, чтобы отправиться на поиски британской делегации. Он легко нашел маршала Тедцера и адмирала Борро, но ни следа красивой девушки, сопровождавшей их. Не было возможности спросить этих высоких чинов, что с ней произошло.

Остаток дня прошел в изготовлении трехцветного знамени, которое не стыдно было бы развернуть рядом со знаменем союзников в зале, где состоится церемония подписания. Полные благожелательства русские сшили его из куска красной ткани, вырезанного из гитлеровского флага, белого полотна и синей саржи. К несчастью, в результате получился голландский флаг! Надо было переделывать. Наконец к двадцати часам французский флаг занял место между флагами Великобритании и Соединенных Штатов.

Точно в полночь маршал Жуков открыл заседание. Он обратился с приветственными словами к представителям союзников, потом отдал приказ ввести германскую делегацию. Фельдмаршал Кейтель был встречен гробовым молчанием. Он был в парадной форме с жезлом, которым приветствовал присутствующих. Никто не встал. Его глаза обежали зал и остановились на флагах, потом на генерале де Латтре.

— А! — прогремел он. — Здесь и французы! Этого только недоставало!

Яростным жестом он бросил свой жезл и свою фуражку на стол и сел. Справа от него занял место генерал Штумпф, слева — адмирал фон Фридебург. За ними стали по стойке смирно шесть немецких офицеров, на каждом железный крест с мечами и алмазами. Защелкали фотоаппараты.

В ноль часов сорок пять минут фельдмаршал Кейтель покинул зал. Он только что подписал безоговорочную капитуляцию нацистской Германии. Шесть немецких офицеров с трудом сдерживали слезы.

Ночь закончилась банкетом, данным маршалом Жуковым для союзных делегаций. Участники разъехались под утро. Франсуа так нигде и не встретил молодую женщину, мельком увиденную им на аэродроме.

В девять часов русские проводили своих гостей до аэродрома, украшенного красными полотнищами, где совершился тот же церемониал, что и по прибытии. Там Тавернье узнал, что британская и американская делегации отбыли немедленно после банкета. Он попрощался с французами и вернулся на свой пост.

Возвратившись в Берлин, Франсуа Тавернье организовал похороны Матиаса. Месяцем позже он был отозван в Париж.

Сразу по приезде он бросился на Университетскую улицу, где никто не мог сообщить ему местонахождение Леа. Ее последнее письмо, датированное 30 апреля, пришло из Лондона. В Красном Кресте мадам де Пейеримоф сказала, что Леа находится в Германии и считается невестой английского офицера. Тавернье передал Франсуазе военное удостоверение Отто Крамера, найденное у Матиаса, равно как и письмо, адресованное ей. Франсуаза не плакала. Она поблагодарила Франсуа и ушла в свою комнату.

«Моя любимая,

сегодня вечером мне хочется поговорить с тобой, забыть ужас, окружающий меня — моих мертвых товарищей, мою опустошенную страну, — и думать только о счастливых минутах, проведенных с тобой. Минутах — слишком коротких, вырванных у войны. Ты дала мне все, что мужчина может желать, — свою любовь и сына. Сына, которому я не мог дать своей фамилии, воспитать в понятиях чести и достоинства. Научи его любить мою несчастную страну и помогать возрождению двух наших наций. Мы сражаемся сейчас рядом с ротой иностранцев, вступивших в силы СС. Я не могу понять, что эти бедные парни явились искать в этой чуждой им битве. Я мечтаю снова увидеть тебя, когда все это закончится, в том бордоском краю, который я научился любить. Мне нравится представлять себе нашего ребенка и тебя в старом доме и на террасе. Вернись туда, ты найдешь там покой. В долгие зимние вечера ты сядешь за пианино и сыграешь наши любимые мотивы. Музыка — великий отдых для души.

Моя дорогая жена, пора прощаться. Русские приближаются к дому, где мы находимся. Я пойду к своему танку. Эти несколько минут, проведенных с тобой, принесли мне успокоение и прогнали тоску последних дней. Я иду в бой, сильный нашей любовью. Прощай.

Отто».

37

Леа возвратилась во французский Красный Крест после своего кратковременного пребывания в Берлине. В результате «похищения» Сары, Леа стала настоящей героиней в кругу военных, близких к Монтгомери. Они обратились к маршалу и его первым помощникам, чтобы избежать ее высылки.