Смарагдовый трон - [24]

- Их больше, - пробормотал кто-то позади Трикселя. - Вдвое больше нас.

- Тихо, - быстро повернув голову, шикнул Двин и вышел вперёд. - Приветствую вас, хранители Шуруппака. Я тан Двин Скригид, посол ярла Маэльдуна Дунфуналя, владыки северных морей, а это Триксель Нурвин, сын Берруна Нурвина, герцога Канстельского. Мы пришли за мирным разговором к Лугаль Зифрен.

Один из стражников передал своё копьё товарищу и, сняв шлем, шагнул навстречу тану. На его широком лице с высокими скулами, обрамлённом густыми рыжими волосами, ниспадавшими зигзагообразными прядями, темнели глубоко посаженные миндалевидные глаза. В облике мужчины-диастрийца проглядывало нечто женственное и манящее. От него тянуло сладким ароматом, который Триксель принял за цветочный. Остановившись напротив Двина, стражник протянул руку ладонью кверху.

Тан быстро обернулся.

- Фрирнед, подарок!

Старый мореход спохватился и начал рыться в своём мешке. Оттуда он извлёк деревянную статуэтку рыбы, с остроконечным хвостом без плавника, четырьмя ластами по бокам и длинной пастью, усеянной острыми зубами. Триксель невольно вздрогнул - статуэтка казалась живой. Неведомый резчик был мастером.

Диастриец улыбнулся, приятно удивлённый подарком. Развязав тесёмки мешочка, висевшего у пояса, и запустив туда руку, он достал выделанную из кости короткую флейту и протянул её Двину.

Триксель с интересом наблюдал за действиями тана. Тот принял флейту, а диастриец в свою очередь взял статуэтку, которую передал одному из стражников.

- Мы услышали о вас задолго до вашего прибытия. Приятно, что вы чтите наши традиции, - произнёс он на общепринятом в Изре языке и приложил руку к груди. - Я военачальник, Энхенгаль. Позвольте моим турудалямнакормить ваших спутников и приготовить мягкие постели в доме для гостей.

Он указал правой рукой в сторону, и Триксель увидел узкую тропинку, исчезавшую в кустах душистой сирени, которые росли у самой стены. Мореходы одобрительно загудели - все они почувствовали, как устали за время плавания по холодным водам двух океанов.

- Да хранит вас Ум'ос, ребята, - шептали некоторые, хлопая их по плечам.

- Господа, мы не на эшафот собираемся, а к прекрасной Лугаль, - откликнулся горбун. Глаза его при этом поблескивали, а длинные узловатые пальцы тискали под плащом рукоять "Ржавых костей".

- Фрирнед, проследи, чтобы парни ничего не натворили в наше отсутствие, - распорядился Двин.

Старый мореход кивнул.

- Будет сделано, кэп.

Сопровождаемые несколькими диастрийцами, мореходы скрылись за кустами сирени. Шеренги стражников синхронно расступились в стороны, пропуская Двина, Трикселя и их проводника. Ворота Эрешкигаль были гораздо меньше ворот Нергала и представляли собой пилон цвета тёмно-красной охры, искусно покрытый барельефами. Триксель разглядывал отделку внутренних стен пилона, на которых также были изображены животные и существа, отдалённо напоминавшие людей. Широкие линии цвета ляпис-лазури расчерчивали потолок пилона, сходясь в одной точке - ярко-синем сапфире размером с человеческую голову. Драгоценный камень пульсировал мягким голубым светом, разгонявшим вечернюю темень. Он отдалённо напоминал друзу сциллитумного древа, хотя имел другую форму и природу. Кто и что было источником вдохновения для искусных художников, изобразивших эти рисунки, камнетёсов и скульпторов, создавших эти барельефы? Как сапфир мог полыхать изнутри мягким, завораживавшим взгляд светом? Триксель непременно завалил бы вопросами Энхенгаля, если бы не эта гнетущая тяжесть в груди.

Пройдя ворота, троица очутилась на открытом пятачке пространства. Горбун поднял взгляд на чистое звёздное небо и серебряно-алый диск луны. Её лучи окунули в молоко с кровью холмы, поросшие сочной травой, небольшие рощицы диковинных деревьев, в которых различались фосфоресцирующие голубым светом беседки. Каменная дорога вела прямо, разрезая зелёные участки и разветвляясь на множество узких ухоженных тропинок, вдоль которых раскинулись сады и дендрарии.

Идя по дороге, Триксель вслушивался в нежное и успокоительное журчание ручейков и фонтанов. В каждом из рукодельных прудов мерцала своя луна, по их поверхности медленно скользили разноцветные птицы. Среди деревьев и кустарников виднелись плоские верхушки зиккуратов, соединённые акведуками и опутанные паутинами лиан. На каждом ярусе храмов были разбиты сады и парки, по специальным желобам вниз стекали излишки воды, направляясь по вырытым каналам к Сиаре. Кругом стояла блаженная тишина, изредка нарушаемая шуршанием живности и хлопками крыльев птиц.

Вот он, Шуруппак! Всё, что горбун видел до внутренних стен, было творением людских рук. Рынок, грубые и неотёсанные дома, стены из шипастых лиан, созданные в попытке подражать шедеврам диастрийского искусства - всё это теперь казалось ему гнойным наростом на прекрасном лице Шуруппака.

Они вышли на узкую тропинку, петляющую среди цветущих кустов. Серебряные бутоны источали аромат, и шагать становилось легче. Названия большинства из них горбун не знал, о чём сказал проводнику.

- Разумеется, - пожал плечами Энхенгаль. - Многие растения, что вы видите здесь, привезены Лугаль из далёких мест.