Служитель милосердия - [7]

Толпа, заполонившая площадь, восторженным рёвом поприветствовала появление служителя самого популярного в городе культа. Кто-то даже попытался завести гимн жизни, но большинство было настроено скорее агрессивно, чем жизнеутверждающе. Если бы зелёный жрец просто обратился к толпе, то легко решил бы свою проблему, но глаза фанатика способны видеть только врага, а не склонный к компромиссам разум не способен найти обходной путь.

Обвиняющие речи вылетала из зелёного вместе с хлопьями пены, такие же рваные и сумбурные. Вежливо слушающий Син понял только то, что он воплощение всемирного зла, и только когда последний из белых ряс будет уничтожен, люди станут жить вечно, в радости и счастье.

Не отделяя слов от дела, жрец хлестнул своим плющом, как боевым хлыстом, целя в лицо. Сину не составило труда поймать и вырвать странное оружие, что произвело на врага и толпу ошеломляющее впечатление. В наполненной тяжёлым дыханием сотен людей жрец спокойно свернул растение и повесил на шею зелёному. Уже позднее он выяснил, что эти растения, просто схожие с плющом по виду, на редкость ядовиты, и безнаказанно их могли касаться только служители жизни. И ещё он сам, конечно. Единение с Госпожой давало некоторые ощутимые преимущества.

Цветочного жреца трясло как в лихорадке. Он размахивал руками и призывал кары небесные и земные на голову «оскорбителю жизни», но его слабенькая жреческая магия не была приспособлена для боевых действий.

Син уже подумывал о том, чтобы оглушить сумасшедшего, чьи несвязные проклятья только будоражили толпу, когда появились уже знакомые действующие лица.

Через толпу двигалась группа людей. Сперва Син решил, что у него слишком разыгралось воображение — эти комично простодушные физиономии, преисполненные чувства собственного достоинства под гвардейскими шлемами, щеголь-офицер, закутавшийся в жёлтый плащ едва не с головой, незаметный денщик. Что встретившим его у ворот неудачникам делать у дворца?

Тем не менее, этот странный отряд протиснулся через толпу, как не странно, нимало не вызвав возмущения. Казалось, люди даже успокоились, только из дальних рядов доносилось какое-то бурчание, всё нарастающее, подхватываемое всеми, пока не оформилось в слово, громогласно, хором, выкрикиваемое толпой снова и снова: «Фурими! Фу-у-ри-и-ми-и!». Гвардейцы скалились и махали руками, денщик чеканил шаг, как на параде, и только мрачный офицер шагал, как против яростного ветра, наклонившись вперёд и придерживая плащ, скрывающий останки кольчуги.

Покосившись на зелёного оппонента, даже на его фанатичной физиономии Син обнаружил одобрительную улыбку — и прозрел. Оказывается, несдержанный фехтовальщик популярен в городе. Не иначе, все присутствующие, не зная предыстории, ожидают, что сейчас мальчишка нашинкует его сталью под предлогом поединка и решит общую проблему. Как же измельчали нравы, если героем считается забияка, расправляющийся с непопулярными людьми. И, между прочим, не прячет ли парень под плащом новую острую игрушку?

Тем обиднее, должно быть, сборищу было видеть, что храбрец прошёл мимо незваного гостя, не удостоив его даже взглядом. Фурими — так, вроде бы звали молодого офицера, спокойно поднялся по ступенькам и с недоумением посмотрел на зелёного жреца.

— Что здесь происходит? Какой-то праздник? Или Вы, старший попечитель жизни, решили устроить богословский диспут на дворцовых ступенях?

Зелёный слегка смутился.

— Этот богопротивный поклонник смерти посмел требовать аудиенции у Его Величества! Я испугался за нашего доброго владыку и попытался прогнать негодяя! А он… он посмел выхватить у меня священное растение! И вот!

Жрец с такой обидой показал на свёрнутый вокруг шеи плющ, что Син с трудом удержался от улыбки. Улыбнулся, было и офицер, но тут же ещё плотнее запахнулся в плащ и вновь помрачнел.

— Тем не менее, Вас не просили никого изгонять, не правда ли? Как раз сегодня дядя устраивает общую аудиенцию. Не вижу, почему бы нам всем не поучаствовать.

— Но Ваше Высочество! Такой риск не оправдан…

— Будьте оба моими гостями. Я беру на себя ответственность, и вполне уверен, что Ваши опасения преувеличены.

Не слушая дальнейших возражений, офицер прошёл мимо расступившихся стражей, оставив свой отряд снаружи и лишь на миг задержавшись, поджидая жрецов.

В полумраке коридоров, где никто не мог рассмотреть его лица, Син, наконец, позволил себе улыбнуться. Ситуация сложилась достаточно забавная, хотя и опасная. Зелёный жрец разобижено пыхтел где-то позади, не иначе, опасаясь, что «богопротивный поклонник смерти» попытается что-то украсть. Впереди шагал племянник здешнего правителя, самый натуральный принц, которого Син уже успел выставить неумехой на скоротечной дуэли. Теперь ещё осталось, чтобы правитель оказался одним из его давних, недоброй памяти, знакомцев, и его путь завершится в дворцовой темнице.

Тем не менее, вероятность такого совпадения была ничтожной, и Син даже не задержался на пороге, вслед за офицером шагнув в толпу, явившуюся на аудиенцию.

Тронный зал поражал простотой, должно быть, правитель отличался скромностью — или просто имел хороший вкус. Стены были облицованы светлым резным деревом, пол — тёмными породами. Широкие распахнутые окна заливали зал светом, в отличие от свечного полумрака, обычно царящего в таких местах. Трон, стоящий на небольшом возвышении, и представлял собой скорее удобное деревянное кресло, обтянутое мягкой дорогой тканью. Сейчас на троне был только церемониальный головной убор правителя — облегчённый и со вкусом украшенный резьбой и сапфирами боевой шлем наместника. Сам скромно одетый правитель, которого Син узнал только по пышной свите, спокойно прогуливался по залу, по очереди разговаривая с гостями.