Служить театру честно. Записки артиста Мариинского театра - [3]
После войны мы стали жить нормально. Питания наконец-то хватало. Мы снова были одной семьей. Сейчас люди стремятся получить большую квартиру, а тогда нет.
Маленькую комнату мы быстрее согревали своим теплом. Хотя мама пыталась обратить внимание отца на наш быт, на тесноту. На всю квартиру был один умывальник. Ванная в квартире имелась, но она была чем-то завалена, мы ею не пользовались. Мама говорила отцу: «Посмотри, вот шкаф уже разваливается». Отец отнекивался, предлагал найти кого-то починить. Мама просила отца похлопотать, чтобы нам на нашу семью дали отдельную комнату. Но он ничего в этом плане не делал. Самое главное, мы были сыты. И однажды мама взяла нашу маленькую сестренку Ирочку, которая родилась уже после войны, и пошла на прием на Исаакиевскую площадь к начальнику по распределению жилплощади. Никто ей не помогал, она это сделала сама. И, как тогда было принято, она положила на стол ребенка — вот, мол, я Вам его оставляю, забирайте… Потому что жили мы все вместе в 13-метровой комнате. Вскрое после этого нам дали отдельную комнату и ситуация улучшилась.
Хочу еще добавить, что у мамы и ее брата была открытая форма туберкулеза. Как мы не заболели — это просто удивительно. Мама, когда поест, ставила свою тарелку отдельно на шкаф, чтобы мы не могли достать. Папины друзья-охотники посоветовали маме от туберкулеза барсучий жир, они ей его привозили. Мама закрывала нос и пила его. И вылечилась. А брат мамин этого не делал, он долго болел и рано умер. В пятнадцать лет он выучил азбуку Морзе и пошел в море юнгой. Еще, помню, он играл на гитаре. У нас вся семья была музыкальная — играли, пели. У деда и у бабушки были хорошие голоса. Мне, помню, нравилось слушать песню «Темная ночь».
До войны и несколько лет после мы жили на улице Петра Алексеева, рядом с Сенной площадью. Теперь ее переименовали в переулок Гривцова. Сейчас здесь метро, а во времена моего детства на площади стояла церковь, которую снесли после войны. Помню какой-то сильный грохот на нашей улице — это ночью взорвали церковь.
В послевоенные годы мама пошла работать администратором маленького кинотеатра «Сатурн» напротив Апраксина двора, на Садовой. И мы без конца бегали смотреть трофейные фильмы — много их привезли после войны. Они шли без перевода. Билеты были дешевые, а мы вообще ходили бесплатно. Я чуть ли не всех одноклассников иногда с собой приводил.
В итоге, нам дали 25-метровую комнату на 4-й Советской улице. Мне было тогда лет десять или одиннадцать. После тринадцати метров на всех это было просто замечательно. Там было и окно, которое выходило на ткацкую фабрику, видно было девушек — тамошних работниц. Они без конца что-то мотали. Когда я стал постарше, они кричали в окно и звали меня на свидание. Мы переехали, а бабушка с дедушкой остались в нашей прежней комнате.
В новой квартире у нас была хорошая соседка. До революции она владела всем этим пятиэтажным домом. Ее семья занималась виноделием, у них были винные погреба. И ее тоже переселили в квартиру на пятый этаж, в одну комнату. Весь коридор и прихожая у нас были в книжных полках и старинных книгах. Я помню потрясающие переплеты, кожаные, с застежками, металлическими уголками под золото, красивые тома с репродукциями. Бывало, когда не хватало тепла, что-то и жгли, и никто не возмущался. Я эти книги много рассматривал. Сейчас таких не издают.
Время шло. После двух лет в обычной общеобразовательной школе я начал учиться балету. Тогда в третий класс — как, впрочем, и сейчас — принимали в Ленинградское хореографическое училище. Сначала приняли мою сестру, потому что она была постарше, а потом меня. Мы с мамой сходили на специальный просмотр, и меня взяли. Это мама захотела, чтобы мы учились балету. В свое время она очень хотела танцевать, у нее были данные, она была очень красивая. Если она ходила фотографироваться, ее фото всегда потом выставляли в ателье, чтобы люди видели. Она действительно была с точки зрения танцев очень способная, даже в 70 лет делала шпагаты. Внешность, кстати, в нашей семье была привлекательная не только у нее, дедушка тоже был очень интересный.
Судьба у дедушки была необычная — фактически, судьба доктора Живаго, один к одному. Но узнал я об этом только после его смерти, когда о нем стали рассказывать на поминках. Дедушка служил в армии. Правда, его не «кидало», как Живаго, то к белым, то к красным. Но в свое время он спас одного известного большевика. Дедушка приволок его на себе раненного к врачу. Это был немецкий еврей Гольман — тогда таких называли «домашний доктор» — большой профессионал и врач «от Бога». В то время зачастую врачи, когда болеешь, прописывали аспирин или пирамидон — другого ничего особо и не было — а этот помогал по-настоящему. Он приходил, пил чай, спрашивал, как дела, мыл руки, смотрел и четко ставил диагноз. Он и оперировал в свое время. В общем, дедушка принес большевика к нему. Гольман вытащил ему пули и выходил его.
Спустя несколько лет — примерно в 1924 году — был страшный голод, и тут дедушка случайно встретился с этим большевиком. Тот дедушку узнал, спросил: «Миша, как ты?». Дедушка ответил: «У меня своих трое детей, у одной дочери дети, у второй тоже, голодаем, есть нечего, топить нечем». Дедушка ходил искал что-то, чем протопить свое жилье. У всех пошли простуды, болело горло — попробуй, натопи, чтобы было по-настоящему тепло. Жгли все: мебель, бумагу, вещи старые, ценные книги. И вот этот человек выслушал деда и сказал ему назавтра явиться в Смольный. Дед пришел, и его (с четырьмя классами образования) назначили управляющим крупного банка, хотя он не был членом партии. Ему дали пятикомнатную квартиру на Загородном, мама потом мне показывала дом. Она в это время как раз пошла в школу. Сам дед о своей жизни не рассказывал. Он был очень скромный и интеллигентный, никогда говорил о себе — о ком угодно, только не о себе. У нас в семье никто и матом не ругался. И если даже мамина сестра — она была веселая — могла иногда сказать «к черту», дед подходил к ней, уже взрослой, и давал подзатыльник. Так что не ругался никто. После войны, правда, и мат, и все было. Так сказалось на всех тяжелое время.
Кризис в стране, финансовые проблемы, задержка заработной платы будят в нас шквал эмоций. Нужно принимать меры, чтобы страх перед будущим, отчаяние и злость не стали нашими хозяевами.В этой особенной книге читатель найдет практически все, что нужно для этого. От профессора кафедры нервных болезней РГМУ вы узнаете, какими бывают эмоции и в какой области мозга формируются, зачем они нужны, какие из них полезны и как на 100 % использовать возможности влиять на собственное эмоциональное состояние.Вы решительно настроены справиться с отрицательными эмоциями? Вы хотите найти в себе силы, чтобы приобрести то, чего, возможно, не было до сих пор, – надежную эмоциональную защиту? Вы сумеете выстоять в шаткие времена мирового или личного кризиса! Эта книга для вас!
Книга представляет собой научно-художественную биографию Владимира Михайловича Бехтерева (1857–1927) — замечательного русского невропатолога, психиатра, психолога и физиолога. Его исследования внесли много ценного в познание нервной и психической деятельности человека. Много сил отдал Бехтерев борьбе с таким общественным злом, как пьянство и алкоголизм. Крупный общественный деятель, В. М. Бехтерев был в числе тех ученых, которые после Великой Октябрьской социалистической революции безоговорочно стали на сторону рабочих и крестьян, способствовали становлению советской науки.Рецензенты: генерал-майор медицинской службы доктор медицинских наук профессор Г.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами первая системная попытка осмыслить опыт самого масштабного предпринимателя России и на сегодняшний день одного из богатейших людей мира, нашего соотечественника Олега Владимировича Дерипаски. В книге подробно рассмотрены его основные проекты, а также публичная деятельность и антикризисные программы.Дерипаска и экономика страны на данный момент неотделимы друг от друга: в России около десятка моногородов, тотально зависимых от предприятий олигарха, в более чем сорока регионах работают сотни предприятий и компаний, имеющих отношение к двум его системообразующим структурам – «Базовому элементу» и «Русалу».