Служили два товарища - [21]

— Поручик, можно вас на минутку?

Брусенцов узнал его сразу. Нарочно помедлив, он встал и, не бросая папиросу, пошёл к полковнику.

— Сегодня ночью красные форсировали Сиваш, — сказал Васильчиков.

Брусенцов покачал головой.

— Какой сюрприз, а? Кто бы мог подумать!

— Да бросьте вы, — поморщился полковник. — Ну, проспал, ну, профукал… Режьте меня на куски.

Поручик не мигая смотрел на него, ждал, что будет дальше.

— Сейчас в штабе дебаты, — продолжал Васильчиков. — Нужно ли снимать отсюда артиллерию, пехоту и посылать на Литовский полуостров?

Брусенцов бросил папиросу и затоптал её каблуком.

— Тришкин кафтан, — сказал он со злобой. — Ну, пошлём подкрепление. Там залатаем — тут пузо голое… Ещё один штурм — и они нас отсюда выбьют. А сидеть тут со всеми силами — тоже глупо. Они через Литовский, с чёрного хода, всё равно до нас доберутся.

— Ну конечно же! — Полковник хлестнул себя варежкой по колену. — Надо к Юшуни отходить, пока не поздно!.. Но в штабе-то у нас одни рамолики, ядри их палку… Попробуй им докажи!

Они помолчали ещё немного и разошлись в разные стороны. Полковник Васильчиков пошёл к своим генералам, Брусенцов к своим солдатам.

Уже стемнело. Маленький отряд, прорвавшийся к подножию Турецкого вала, ждал, не начнётся ли новый штурм! Но всё было тихо. Андрей и латыши сидели, привалившись спинами к каменной стене, а женщина-комиссар лежала на дне рва, и лицо её было прикрыто кожаной тужуркой.

Вверху, надо рвом, встречаясь и снова расходясь, медленно, как часовые, прохаживались лучи прожекторов. Они освещали равнину, лежавшую между белыми и красными.

Один из латышей сказал в воздух:

— Так сидеть холодно. Что можно делать?

Никто не ответил. Тогда заговорил Андрей: он понимал, что отряду нужен начальник.

— Назад нам не пробиться. Стало быть, надо идти вперёд.

— Куда вперёд? На стенку? — спросил Арвид.

Андрей встал. Латыши один за другим тоже поднялись с земли.

— Сейчас пойдём налево, — сказал Некрасов. — Вдоль стены…

— А потом?

— Потом увидите… Только тихо. Винтовками, гранатами не брякать.

…Левый фас Турецкого вала, упирался в Перекопский залив. И там, где у самой воды кончался ров, начиналось проволочное заграждение. Колючий забор уходил далеко в море.

— Эту проволоку я с воздуха видел, — сказал Андрей. — Если идти вброд, мы её обогнём. И выйдем в тыл к белым.

— А дальше? — бесстрастно спросил Арвид. Андрей ответил не сразу. Собой ему случалось рисковать часто. А вот чужими жизнями он распоряжался в первый раз.

— Дальше — как получится, — сказал он наконец. — Всё равно мы в мышеловке… А приказ был — атаковать любой ценой. Вот и будем атаковать.

— Значит, на смерть ведёшь? — уточнил Арвид и вдруг, к удивлению Андрея, улыбнулся. — Зря мы тебя тогда не расстреляли… — И тут же серьёзно объяснил: — Это шутка… Мы с тобой пойдём.

…По пояс в воде Андрей шёл вдоль колючей проволоки, остальные шлёпали за ним. Время от времени кто-нибудь, оступившись, хватался за проволоку, и тогда слышалась приглушённая латышская ругань.

С каждым шагом идти становилось всё труднее. Некрасову стало уже по грудь, другим, кто был меньше ростом, — по шею. Руки у всех были подняты над головой, чтобы не замочить винтовки и фанаты. А треклятая проволока всё не кончалась. Андрей с беспокойством оглянулся на своих латышей:

— Ну как? Ещё немножко пройдёте?

Низкорослый Арвид открыл было рот, чтобы ответить, но захлебнулся и пустил пузыри. Тогда он просто кивнул головой: мол, всё в порядке, пройдём.

Шага через три Андрей опять обернулся и объявил громким от радости голосом:

— Всё! Проволоке конец.

Друг за дружкой, осторожно придерживаясь за склизкие колья, бойцы стали перебираться на ту сторону.

…Стараясь не греметь оружием, латыши вылезали на врангелевский берег. Неуклюжие от усталости и холода, в мокрых лоснящихся куртках, они были похожи на тюленей. Они и отфыркивались, как тюлени.

Андрей выбрался на берег последним. Поглядел и скрипнул зубами от досады. Впереди опять была стена. Не такая ровная и крутая, как с фронта, но всё равно непонятно было, как на неё взобраться. Сажени на три вверх она шла отвесно и только потом переходила в откос.

Латыши молча смотрели на Андрея. Он был за командира, ему предстояло решать. Подумав, Андрей распорядился:

— Всем снять пояса… У кого на винтовках штыки — давайте мне.

…Стоя на плечах у Арвида, Некрасов с натугой всаживал штык в трещину между камнями. Попробовав рукой, выдержит ли, он, ухватившись за выступ стены, подтянулся и встал ногами на штык. Вокруг туловища у Андрея была намотана самодельная верёвка — сцепленные вместе солдатские пояса А из-за пазухи торчали ещё три штыка Осторожно вытянув один из них, он стал втискивать штык в подходящую щель повыше.

…Все четыре штыка торчали из стены, образуя неровную лесенку. Андрей уже поднялся на скат стены и теперь лежал, уперев пятки в камень, держа обеими руками конец своей верёвки из поясов. Придерживаясь за эту верёвку, по штыкам-ступенькам взбирались на стену латыши. Когда последний из них оказался наверху, Андрей, тяжело отдуваясь, поднялся с земли.

Отсюда без особых усилий можно было взойти на Турецкий вал. Пока латыши затягивали на себе пояса, насаживали штыки на стволы винтовок, Андрей говорил: