Служанка и виконт - [38]

И когда начались увольнения, все произошло не так, как этого ожидали. Всех удивило, например, что оставили Жака, камердинера старого герцога. Уволили Пьера, тихого, старательного человека, который обслуживал месье Юбера с самого детства, а его место занял Жак.

— Не к добру это, — поделился своими подозрениями месье Коле с Николя, Робером и Мари-Лор. — Подлый доносчик, вот он кто. Неизвестно, что он обещал сделать для семьи в благодарность за то, что его оставили здесь.

Мари-Лор поняла, что хотел сказать повар. Завести шпиона среди слуг — именно на такое была способна Горгона, а Жак, безусловно, подходил для этой роли. Теперь не помешает придерживать язык за зубами.

И действительно, целую неделю слуги проявляли необычную сдержанность, когда неподалеку находился Жак. Но всего лишь неделю — никому не хотелось лишиться удовольствия посплетничать. К тому же каким бы образом Жаку ни удалось сохранить место, все надеялись, что его удача как-то отразится и на них.

Кроме этого, Жак умел развлекать. В отличие от своего преданного, скучного предшественника он охотно делился самыми смешными, непристойными рассказами о новых хозяевах. Слуги наслаждались его описаниями того, как они с мрачным видом, скрипя зубами, пытаются зачать наследника.

— Он бы напивался до бесчувствия, если бы я позволял ему, — рассказывал Жак. — Я должен следить, чтобы он выпил не слишком много, когда собирается к ней. Достаточно, понимаете ли, чтобы снять напряжение. Но недостаточно, чтобы окончательно завял.

Мари-Лор смеялась и шутила вместе с ними. Но странно, временами она чувствовала жалость к новой герцогине. «Как печально, — думала она, — заниматься любовью с человеком, к которому не испытываешь ни малейшего влечения и который тоже не хочет тебя».

Как ужасно ночь за ночью ожидать пьяного нежеланного партнера, а не того, кто охвачен безумной страстью, чтобы увлечь тебя в постель и покрыть поцелуями.

И как должно быть неловко, когда джентльмен… — как это назвал Жак? — «вянет». О чем можно говорить в таких случаях? Но нельзя и предположить, с гордостью подумала она, что такое может произойти с Жозефом.

Все это было невыразимо грустно; возможно, именно этим объяснялась злобность Горгоны.

Конечно, эти проблески жалости исчезали, как только герцогиня наносила новое оскорбление или ставила синяки кому-нибудь за малейшую неловкость или вообще без причины. После очередной вспышки гнева Мари-Лор охотно присоединялась к проклятиям слуг в адрес мадам Амели, а в глубине души гордилась своим превосходством над ней.

«Тем хуже для вас, мадам, — думала она. — Сегодня ночью вас не ждет тот, кто бы крепко прижал к груди, когда бы вы бросились в его объятия. Чьи глаза сияли бы и чья улыбка выдавала его сладострастные мысли. И кто после страстных поцелуев шептал бы вам на ушко самые похотливые, возбуждающие слова, рассказывая, какие новые и интересные вещи он собирается делать в эту ночь…»

Здесь мысли Мари-Лор прерывались, она пожимала плечами и начинала думать о том, что нового они с Жозефом придумают ночью.

Для нее все было новым и удивительно захватывающим.

«Столько позиций! — восхищалась она. — Столько способов! Столько маленьких секретов! Столько настроений и нюансов: радостного возбуждения, торжества, смущения и смешения чувств. Столько оттенков ощущений от того, вверху ты или внизу, горизонтально или вертикально, лицом друг к другу или отвернувшись…» Прошлой ночью он поднял ее, а она обхватила ногами его талию. Она опустилась на него и крепко сжала его внутри себя. Мари-Лор думала, что он отнесет ее в постель, но Жозеф не сделал этого. Пока у него хватало сил, он так и брал ее, стоя посреди комнаты, а она извивалась в его руках, временами бросая взгляд на их отражение в зеркале.

«Как странно и чудесно, что мы так подходим друг другу, — думала она, — вместе мы образуем какого-то яростного и прекрасного зверя с двумя спинами».

Они играли и смеялись, восхищались и дразнили, под их шепотом и смешками скрывались непроизнесенные мольбы: «Да, так, еще! Бог мой, не останавливайся!» — мольбы переходившие в настойчивые требования. Они умоляли, настаивали, требовали и указывали: «Да, еще раз, вот так!»

«Существовали ли более прекрасные поэтические фразы, чем просьбы любовника? — спрашивала себя Мари-Лор. — Разве пара односложных звуков не выразительнее слов „я хочу“?» Их крики, как катящиеся океанские волны, на пике страсти разбивались на тысячу хрустальных капель, затихали, переходя в стоны, вздохи и тихий смех, а потом угасали. Забавно, что прекрасно владеющие словом люди могли общаться, пользуясь такими простыми грубыми фразами.

Она улыбнулась, вспомнив то утро в амбаре, когда она с беспокойством и страхом спросила: неужели люди на самом деле так неприлично ведут себя? Теперь она стала намного умнее, уверенная, что люди делают почти все, прозаическое или поэтическое, получая бесконечное множество удивительных результатов.

Результаты? Ах да, результаты! Чувство удовлетворения, насыщения, абсолютной гармонии и завершенности — за которыми последует так же неизбежно, как ночь следует за днем, новое медленное, восхитительное нарастание желания. Одновременно — восхитительное и невыносимое. Оно было бы невыносимым, если бы ее не ожидало очередное свидание.