Слушающие - [9]

Доктор Лессенден поднял голову; струйки пота стекали у него по лбу.

— Кровотечение прекратилось, но она потеряла много крови. Я должен забрать ее в больницу на переливание. Машина подойдет с минуты на минуту.

Макдональд взглянул на лицо Марии — она была бледнее, чем когда-либо. Почти восковая, она выглядела так, словно ее уже уложили на атласную подушку для вечного сна.

— Шансов у нее пятьдесят на пятьдесят, — ответил Лессенден на его немой вопрос.

Мимо прошли санитары с носилками.

— Бетти нашла это на ее туалетном столике, — сказал Сандерс и вручил Макдональду сложенный листок бумаги.

Макдональд развернул его.

«Je m'en vau chercher un grand Peut-etre».[19]

Приход Макдональда на работу удивил всех. Никто ничего не говорил, а он не спешил объяснять, что не мог вынести сидения в доме, полном воспоминаний, и ждать известий. Однако о Марии его спросили, и он ответил:

— Доктор Лессенден не теряет надежды. Она еще не пришла в себя и, вероятно, будет без сознания еще какое-то время. Доктор сказал, что с тем же успехом я могу ждать здесь, а не в больнице. Наверное, я просто действовал им на нервы. Они не теряют надежды, но Мария пока без сознания…

Наконец Макдональд остался один. Он вынул бумагу и ручку и долгое время работал над заявлением. Потом скомкал лист и швырнул в корзину для мусора, нацарапал на другом листе бумаги одну фразу и вызвал Лили.

— Отправь это!

Она взглянула на бумагу.

— Нет, Мак…

— Отправь это!

— Но…

— Это не прихоть, я все тщательно обдумал. Отправь это.

Она медленно вышла из кабинета, держа листок кончиками пальцев. Макдональд перекладывал бумаги на столе, ожидая телефонного звонка. Но сначала без стука вошел Сандерс.

— Ты не можешь бросить нас, Мак, — сказал он.

Макдональд вздохнул.

— Лили уже сказала тебе? Я уволил бы ее, не будь она так верна.

— Конечно, сказала. Дело ведь не только в тебе, а во всей Программе.

— Вот именно. Я тоже имел в виду Программу.

— Мне кажется, я понимаю тебя, Мак… — Сандерс умолк. — Конечно, я не знаю, что ты переживаешь. Наверное, это очень тяжело. Но все-таки не бросай нас. Подумай о Программе.

— Вот я и подумал. Я ведь жизненный банкрот, Чарли. Чего я ни коснусь, от всего остается лишь пепел.

— Ты лучше всех нас.

— Да неужто? Скверный лингвист и дрянной инженер? У меня не хватает квалификации для такой работы, Чарли. Для руководства Программой нужен человек изобретательный, настоящий лидер, кто-нибудь, обладающий… шармом.

Несколько минут спустя он повторил все это Ольсену, а когда дошел до квалификации, Ольсен сумел ответить только:

— Ты устраиваешь отличные вечеринки, Мак.

Скептик Адамс тронул его сильнее всего:

— Мак, я верю в тебя вместо Бога.

Зонненборн сказал:

— Программа — это ты. Если ты уйдешь, все развалится. Это будет конец всему.

— Так всегда кажется, но никогда не происходит с делами, которые живут собственной жизнью. Программа существовала до меня и останется после моего ухода. Она долговечнее любого из нас, ибо мы на года, а она на столетия.

После Зонненборна он устало бросил в селектор:

— Хватит, Лили…

Никто из них не посмел упомянуть о Марии. Она пыталась что-то сказать ему месяц назад, когда приняла таблетки, но он так и не сумел ее понять. Как же он сможет понять звезды, если не может понять даже самых близких себе людей. Вот и пришло время расплачиваться за это.

Чего могла хотеть Мария? Он знал, чего она хочет, но если выживет, он не допустит, чтобы она заплатила такую цену. Слишком долго она жила для него, ждала, как кукла на полке, когда он вернется и снимет ее с этой полки, чтобы она дала ему силы бороться дальше. В душе ее нарастало страдание, годы уходили, а ведь это самое страшное для красивой женщины — стареть в одиночестве… в неестественном одиночестве. Он был эгоистом и держал ее только для себя, не желая детей, которые могли разрушить совершенство их жизни вдвоем. Совершенство… Для него — может быть, а для нее это было куда как далеко от идеала. Может, еще не поздно, если Мария выживет. А если она умрет, ему просто не хватит сердца, чтобы и дальше тащить эту работу, в которую — теперь он знал это — он не вносит ничего толкового.

Зазвонил телефон. Наконец-то!..

— Она будет жить, Мак, — сказал Лессенден. — Мак, я сказал…

— Я слышал.

— Она хочет видеть тебя.

— Сейчас приеду.

— Она просила передать тебе кое-что. «Скажи Роберту, что это был просто срыв. Больше ничего такого не повторится. При детальном рассмотрении „великое Быть-Может“ превращается в полную уверенность. И скажи еще, чтобы он сам не вздумал сорваться».

Макдональд положил трубку и вышел из кабинета, чувствуя, как что-то вот-вот разорвет ему грудь.

— Будет жить, — бросил он Лили через плечо.

— О, Мак…

В коридоре его остановил дворник Джо.

— Мистер Макдональд…

Макдональд остановился.

— Ты уже был у дантиста, Джо?

— Нет, сэр, еще не был, но я не о том…

— Не ходи. Я хочу поставить магнитофон у твоей кровати. Кто знает…

— Спасибо, сэр, но я… Говорят, вы уходите, мистер Макдональд?

— Кто-нибудь другой займет мое место.

— Вы не понимаете. Не уходите, мистер Макдональд!

— Почему, Джо?

— Вас одного это взаправду волнует.

Макдональд уже собирался выйти, но это его остановило.