Слушающие - [15]

На столе лежали бумаги и книги. Книги: «Разумная жизнь во вселенной» и «Голоса тридцатых годов», а бумаги трех видов. Во-первых, всевозможная почта из многих стран мира: немного от ученых, немного от фанатов проблемы, просьбы об информации и бездарные творения сумасшедших; во-вторых, внутренние документы Программы, технические и административные; в-третьих, официальные рапорты и графики, представляющие текущую деятельность Программы. Эти лежали в самом низу ровной стопки — этакий приз за просмотр.

Когда Томас закончил свой осмотр, Макдональд повел его по зданию. Оно было функциональным и вместе с тем спартанским: покрашенные бетонные стены, полы, выложенные керамической плиткой, окна в потолке. Лаборатории напоминали школьные классы — каждая с доской, исписанной уравнениями или схемами соединений, — отличающиеся только набором книг, занавеской на окне или ковром на полу, а также коллекциями личных вещей, вроде часов, приемников, магнитофонов, телевизоров, трубок, фотографий, картин…

Макдональд представил Томасу персонал. Информатик Ольсен, выглядевший молодо, несмотря на седеющие волосы; Зонненборн, страстный математик и историк межзвездной связи, разговорчивый, любознательный и сообразительный; Сандерс, флегматичный философ с трубкой в зубах, худощавый рыжеватый блондин, автор идей и замыслов; Адамс, румяный и круглолицый, озабоченный инженер-электронщик, в высказываниях которого проскальзывают затаенные сомнения…

Проводником по техническим вопросам Программы Томас выбрал Адамса. Выбор был естественным, и Макдональд не мог бы возразить, даже если бы захотел. Улыбнувшись, он произнес:

— Ужинать поедем ко мне. Хочу, чтобы вы познакомились с Марией, да и Мария хочет вас увидеть. Боб, расскажи мистеру Томасу обо всем, что он захочет узнать.

«С разрешения Макдональда или нет, — подумал Томас, — Адамс будет источником важной закулисной информации не только о применяемых приборах и целях, но и о людях, что было важнее всего. В любой группе найдется такой вот Адамс».

Лаборатории являли собой оазисы спокойной, но напряженной работы. Несмотря на то что история Программы была историей одной большой неудачи, Программа сохранила высокий дух своего персонала. Люди работали так, словно это был год первый, а не пятидесятый.

Технические помещения были безжизненны. Компьютеры и массивные электронные пульты управления с погашенными огоньками и мертвыми переключателями хранили молчание. Перед некоторыми разложили их внутренности, и люди в белых халатах рылись в них, словно гарусники, ищущие пророческие знаки в куриных потрохах. Зеленые глаза экранов были слепы. Умолкло биение электронных сердец, а стерильные белые стены, среди которых разложили эти внутренности, образовывали операционный зал, где приборы умирали, ибо не было смысла в их дальнейшей жизни.

Адамс смотрел на все это иначе.

— Днем здесь всегда тихо. Зато ночью, когда начинается прослушивание… Вы верите в духов, мистер Томас?

— У каждой цивилизации есть свои духи. Обычно это боги предыдущей.

— Духи нашей цивилизации в ее машинах, — сказал Адамс. — Год за годом машины делают, что им прикажешь, механически, без единой жалобы, а потом вдруг словно что-то в них вселяется и они делают вещи, для которых не создавались, дают ответы, которых у «их не спрашивали, задают вопросы, некоторые нет ответов. По ночам эти машины пробуждаются к жизни. Они подмигивают, шепчутся между собой и хохочут.

Томас провел ладонью по какому-то пульту.

— И ничего вам не говорят.

Адамс взглянул на Томаса.

— Они говорят нам очень многое, хоть и не то, о чем их спрашивают. Возможно, мы задаем не те вопросы. Или не знаем, какие нужно задавать. А машины знают, я в этом совершенно уверен. Они говорят нам, говорят снова и снова, но мы их не понимаем. А может, не хотим понять.

Томас повернулся к нему.

— Почему?

— А если они пытаются сказать нам, что там никого нет? Страшно подумать, что во всей Вселенной нет никого, кроме нас! И все это только для нас, эта огромная витрина, которую мы разглядываем, но никогда не сможем коснуться ее, заставленная для того, чтобы произвести впечатление на единственное существо, способное это понять… и способное ощутить одиночество.

— Но тогда вся Программа была бы безумием, верно? Адамс покачал головой.

— Назовем это защитой человека от безумия, ибо мы ничего не можем знать наверняка, не можем исключить никаких возможностей. Потому мы и не прекращаем поиск — ведь страшно сдаться и признать, что мы одни.

— А разве не страшнее узнать, что мы не одни?

— Вы так думаете? — вежливо спросил Адамс. — У каждого есть свой собственный большой страх. У меня — что там никого нет, хотя разум шепчет мне, что так оно и есть. Я разговаривал с другими, которые боятся услышать ответ, и не сумел их понять, хотя могу представить, что они чувствуют то же, что и я, но под воздействием других страхов.

— Расскажите мне, как все это действует, — вежливо попросил Томас. Будет еще время для изучения страхов Адамса.

«Прослушивание ведется так же, как началось пятьдесят лет назад, главным образом приемом радиоволн с помощью радиотелескопов — огромных антенных систем, встроенных в кратеры, или меньших по размерам управляемых чашеобразных радиотелескопов, а также с помощью металлических сетей, раскинутых в пространстве.