Слушайте звезды! - [15]

И тут родилась идея. Парс говорил, что создал свой прибор на основе сканнера. Не значит ли это, что его можно использовать в качестве сканнера? Куликов договорился с Николаем, и тот привез ему свой видеомагнитофон. Ожидания оправдались. Но, что замечательнее всего, цилиндр не терял свойства Прибора: вторгаясь в фильм, Куликов продолжал получать от Парса ментальные импульсы. Без всякой тренировки он становился мастером менбиа.

Теперь все свободное время Куликов проводил запершись у себя в комнате. Он модифицировал фильмы с самого начала: входил в одного героя, затем в другого, в третьего… Число переделанных лент росло, Николай невозмутимо выкладывал деньги за каждую. Он не лез с расспросами, и это казалось удивительным. Куликов как-то задумался над странным поведением Николая, но одна мысль немедленно потянула за собой другие, куда более неприятные. А размышлять о собственных поступках Куликов не желал. Он чувствовал, что изменился за последнюю неделю.

Неделя подходила к концу. Наступил день встречи с Парсом.

Вечером позвонил Толик.

— Привет! — робко сказал Толик. — Ты это… На дежурство идешь?

— Да, — холодно ответил Куликов.

— Так я заезжаю с видиком, как обычно? Куликов помолчал. Потом сказал:

— Спасибо, я как-нибудь обойдусь.

— Ну ладно тогда, — обиженно проговорил Толик.

— Пока! — равнодушно бросил Куликов и положил трубку.

Через полчаса появился Николай. Теперь за кассетами приходил он. Засунул в сумку переделанные и выложил на стол новые — сырье. Затем достал бумажник и отсчитал купюры, которые Куликов бросил в ящик. Завтра он положит их на сберкнижку. «Еще немного, — подумал он, — и можно покупать свой видео. — Но почему-то эта мысль теперь его не радовала. — Что такое видео? Чепуха! Греза!»

В трамвайный парк Николай вез его на своих «Жигулях». Видеомагнитофон и телевизор лежали на заднем сиденье. Николай вслух расхваливал переделанные кассеты. Говорил он ровно и без видимых признаков восторга — настоящий деловой человек! Но если только у Куликова появится свой видео, плевать он хотел на этого делового человека! Пошлет всех подальше: и его, и Толика, и Тиграшку! Он заведет свое дело. Оригинальные кассеты нынче ценятся высоко.

Имея Прибор, он мог позволить себе не только кассеты. Кассеты, видео, деньги — все это чепуха! Вот только бы договориться с Парсом! Без Парса он ничто. Парс мог выключить Прибор в любую минуту, и тогда он сразу лишится всего. И уничтожить Прибор Парс мог при первом желании. Вот он есть в руке; раз! — и нет ничего! Парс застраховался от чужой самодеятельности. Куликов помнил его предупреждение накануне их прощания.

Они уже подъезжали к парку, когда Николай стал толковать о том, как бы он помог Куликову, если бы присутствовал при переделке фильмов. Куликов поначалу не особо вслушивался, но потом сообразил, о чем идет речь, и взглянул на Николая с удивлением. За последнее время это был первый случай, когда тот решился вызвать Куликова на откровенный разговор. «А все-таки интересно, — подумал Куликов, — как он себе представляет механизм переделки? Должна же у него быть какая-то разумная версия». Но Николай, заметив удивленный взгляд, осекся и переменил тему. Вероятно, он опасался, как бы излишняя заинтересованность не повредила их деловым отношениям.

В парке, приняв дежурство, Куликов расписался во всех журналах, сообщил о своем заступлении по телефону в диспетчерскую и залез в кресло. Теперь предстояло ждать несколько часов, пока вернутся в парк последние трамваи.

Появился Петренко. Присел на табурете.

— За задачи пришел тебя благодарить, — сказал он. Куликов молча кивнул головой.

— А Валька как уважать меня стал! — сказал Петренко: — Это, говорит, ничего, папа, что ты последнюю решить не смог у нас, говорит, в классе Олег Чарушников, первый спец по математике, и тот не решил!

Он еще что-то говорил, но Куликов не слушал. Сообразив наконец, что начальник не склонен разговаривать, Петренко умолк и вскоре ушел, обиженный таким равнодушием.

«Ну вот, еще одного человека обидел! — неожиданно кольнуло Куликова. — Он же со всей душой! А-а, плевать!»

Но он уже вспомнил Толика, а потом всю эту сумасшедшую неделю: фильмы, драки, опять фильмы, деньги Николая. «Гнусно, до чего гнусно!» — думал он.

Все реже доносился визг открывающихся и закрывающихся ворот, стук колес на стыках рельс, крик водителей-перегонщиков. Рабочий день подходил к концу.

Все стихло наконец в парке, а до появления Парса оставалось около получаса. Куликову вдруг почудилось, что со стороны ворот донесся какой-то слабый звук. «Петренко, наверное, устроиться никак не может», — подумал он. И опять неожиданно — тот же звук, как будто позвякивание железки о бетонный пол, а затем брань вполголоса. «Заблудился он там в темноте, что ли?» На всякий случай Куликов сжал в ладони Прибор. Но все было тихо. Он занялся видеомагнитофоном, и тут боковым зрением заметил: как будто тень мелькнула за трамваем. Куликов выпрямился.

— Эй! — крикнул он. — Кто там?

Тишина. «Неужели показалось? Нервы, что ли? Да какие нервы! Я же точно видел!»

— Выходите, вам говорят! Нечего тут в прятки играть!