Слушайте звезды! - [14]

Они вошли в подъезд, одолели один пролет, и куривший отворил обитую жестью дверь, подобную тем, за которыми обычно размещаются котельные или избирательные участки. Коридор был пуст, слева — голое помещение с зарешеченными окнами, впереди — еще одна дверь. В углу комнаты, куда они попали, стоял широкий стол, за которым устроился щеголеватый мужчина лет пятидесяти в легкой молодежной курточке. За его спиной просматривалась еще одна комната.

— Какие гости! — Щеголь приподнялся за столом и опустил брови, отчего глаза его сощурились, а лицо стало насмешливым. — Рады, рады бесконечно. Как нашли дорогу? Тигран? Ох уж этот Тигран! Ну, давайте знакомиться. Афиноген. — Он протянул руку.

Спиной Куликов ощущал двух громил, но, не двигаясь, продолжал сжимать в кармане цилиндр и смотрел на протянутую руку.

— Поздоровайся с дядей, заморыш! — прохрипел разговорчивый громила.

Куликов несильно, левой пяткой ударил разговорчивого по голени; тут же, не оборачиваясь, молниеносным движением выбил у молчаливого резиновую дубинку, которую минуту назад заметил у него в руках. Потом отступил к стене.

— Ну зачем же грубить, ребята? — сказал он, улыбаясь.

Молчун кинулся на Куликова. Тот боковым ударом остановил молчуна на полдороге и схватив его за отвороты куртки, отправил в сторону говоруна, начинавшего приходить в себя. Потом посмотрел на Афиногена.

Тот и глазом не моргнул.

— Да, неуклюжие ребята, — спокойно сказал он. — И грубияны страшные. Я подыщу себе других, вежливых… Однако не будем терять время. Где кассеты?

Куликов направился к столу. Стол был старый, роскошный, двухтумбовый. Куликов наклонился, ухватил его за ножку, и рывком перевернул, поставив перед Афиногеном днищем кверху.

Афиноген и бровью не повел.

— Аркадий! — позвал он негромко.

Из соседней комнаты выскользнул стройный парень.

— Сделай его! — приказал Афиноген.

Аркадий не стал атаковать сразу. «Присматривается, — думал Куликов. — Да, не чета этим двум кретинам. Посмотреть приятно». Ни страха, ни даже озабоченности он не чувствовал: слишком уж был уверен в ментальной силе Парса. Он стоял не двигаясь, по-прежнему сжимая в руке цилиндр. Его радовала возможность порезвиться с сильным противником.

Аркадий налетел стремительно, выбросив в прыжке правую ногу. Ментальным ударом Куликов заставил его раскрыться. Затем тривиальным прямым правой он послал Аркадия в нокаут. «Вот так, — подумал он. — Пусть Парс знает: и мы кое-что умеем».

— Ну как? — поворачиваясь к Афиногену, спросил Куликов. — Теперь тебе, надеюсь, понятно, кого «сделают» в следующий раз?

Афиноген сидел неподвижно: Куликов шагнул к нему и, приблизив свои глаза к лицу Афиногена, сказал:

— Не говори никому, не надо! Это была его любимая цитата.

Продрогший Тигран ждал его на улице.

— Ну что? — бросился он навстречу Куликову.

— Они одумались, — сказал Куликов.

— Что???

— Ну что, что… Одумались. Я им растолковал всю непривлекательность их действий, и они решили впредь зарабатывать себе на жизнь честным трудом. Да, кстати, тебя назначили блюстителем нравственности.

— Меня???

— А что, ты не согласен? — засмеялся Куликов. — Будешь обо всем докладывать прямо мне, минуя секретаря. Если они снова ступят на путь войны, то так легко не отделаются. Можешь им это передать.

X

Утром Куликов на работу не пошел. Не пошел и назавтра. Заскочивший проведать больного друга Толик обнаружил его лежащим на диване.

— Ты что, заболел? — заботливо спросил Толик.

— Нет, — буркнул Куликов, не пошевелившись даже для того, чтобы подать ему руку.

— А как же работа? Они справку потребуют.

— Плевать я хотел на бюллетень!

Толик сконфуженно замолчал. Куликов лежал на диване, устремив взгляд в потолок и не испытывал желания поддерживать разговор.

— Ты подумай, какой будет скандал, когда у тебя справки не окажется, — проговорил наконец Толик.

Куликов вскочил, свесив ноги на пол.

— Чего ты лезешь? — почти закричал он. — Что хочу, то и делаю! Ясно?

— Да я… ничего… Я только узнать… Я ведь беспокоился… — смущенно проговорил Толик.

Но Куликову уже стало стыдно.

— Ладно, — сказал он, — за беспокойство спасибо. И давай, иди, иди домой. Я завтра появлюсь.

Он действительно появился на следующий день, спокойно воспринял выговор, а на дела совершенно махнул рукой. Ближе к вечеру его поймал Петренко и спросил про задачки. Куликов молча отвел Петренко к своему столу, вытащил из ящика листки, сунул их Петренко в руки и ушел, не произнеся ни единого слова.

Неприятности на работе ему были невыгодны. Хотя он и считался молодым специалистом, однако терпение начальства тоже было не бесконечным: рано или поздно его выгонят. А Парс предпочитал встречаться с ним здесь, в трамвайном парке. Конечно, он мог изменить место их встреч, но это было связано с определенными трудностями. Подобные трудности не позволяли Парсу появляться чаще, чем раз в неделю.

С цилиндром Куликов не расставался. Однако мальчишеская радость, которая владела им в первый день, теперь сменилась совсем другими чувствами. Пришла боязнь. Он боялся ходить по улице, смотреть по сторонам, случайно задеть кого-нибудь плечом; вдруг на него прикрикнут, и это разозлит его. После работы он спешил скорее добраться до дома и запирался в своей комнате. Он ощущал что-то похожее на всемогущество пигмея.