Слушай, тюрьма! - [17]

Человек начал свидетельствовать о Боге и исповедовать веру в Него с той минуты, когда он осознал себя человеком. Это свидетельство мир хочет истребить, но те, кто занимается этим, обрекают себя на вечные муки, желая разрушить то, что создал Бог и что неразрушимо.

Мир хочет убить Церковь и в течение двадцати веков изобретает новые способы ее уничтожения. От жесточайших убийств он переходит к тончайшим сделкам и компро-миссам, для того чтобы подчинить себе Церковь. Он не хочет, чтобы Церковь была не от мира сего, он хочет, чтобы она жила по законам мира, по так называемым историческим законам. Но каким бы ни было время, христианство неисторично, оно не может меняться в истории, оно меняет историю. Такова наша вера, все прочее - от лукавого.

Духовная расслабленность как результат компромисса с миром - явление отнюдь не историческое, оно не является достоянием какой-либо исторической эпохи или какого-нибудь социального строя.

Обновленчество, или неохристианство, - не русская болезнь, ею Господь может поразить любую христианскую Церковь, в какой бы точке мира она ни находилась. То христианство, которое мы получаем в Откровении Бога человеку, превыше любой исторической, социальной и политической ситуации.

Христианство Христа не от мира сего, и та подлинная картина мира, которая открывается в Библии, не только далека от всех преходящих форм (исторической, социальной, политической и прочих) человеческой жизни в мире, но независима от них по существу и смыслу своему. Смысл бытия человека в этом мире - духовная борьба, в которой проявляется его свобода.

Истинное христианство никогда не борется ни с идеологией, ни с политикой мира сего, оно призвано свидетельствовать о Боге, пришедшем спасти погибшее.

Это свидетельство - жертва любви и жажда любви. Поэтому христианство не борется ни с политикой, ни с идеологией, ни с культурой. Но не потому, что оно пассивно, а потому, что превыше мира и его институтов. В этом его сила.

Эту силу мир хочет разрушить или расточить всегда, независимо от исторических и социальных форм, в которых протекает человеческое бытие.

Христианство не борется с миром, мир борется с ним.

Миродержец, диктующий человеку формы его общественного и личного устроения, преследует одну глобальную цель: заставить человека быть в порабощении у вещества этого мира, которое несет ему вечную смерть. Для этого он внушает человеку ненависть к Богу.

Это - роковая духовная борьба между Богом и дьяволом, и ей нет предела до тех пор, пока Бог дает жизнь миру. Мир есть поприще свободы, арена борьбы за падшую человеческую душу, за человеческое сознание.

Там, где нет гонений на веру, там нет веры. Значит, соль потеряла силу, значит, Церковь, открыв свои врата миру, утратила свою духовную силу. Это может быть присуще и демократи-ческим, и тоталитарным режимам. Миродержец, как это ни парадоксально, не хочет гонений на Церковь, ибо Церковь только крепнет в гонениях. Поэтому самое желанное для него компромисс с Церковью, он знает, что за компромисс с миром Господь поражает духовной немощью.

Но Церковь, которую воздвиг Господь на камне исповедания, неистребима. Она существует не только вне истории, она существует и вне географии. Она превыше конфессиональных разделений, наши перегородки, как сказал митрополит Филарет Московский о разделении католиков и православных, не достают до неба.

Мученики XX века, к какой бы из христианских Церквей они ни принадлежали, являются семенем Единой Соборной и Апостольской Церкви. Гонения на христианство в любой точке вселенной есть свидетельство истинности Церкви, свидетельство ее силы.

Церковь характеризуется не числом, она - малое стадо, не языком, на котором ведется богослужение, она есть Тело Христово.

В ветхозаветной Церкви форма стала поруганием смысла, явилась формальным поводом к убийству Бога. Но в ветхозаветной Церкви были Пророки, которых объявляли политическими преступниками и побивали камнями, были три отрока, отказавшиеся поклониться истукану, оставшиеся невредимыми в печи Вавилонской, Маккавеи, ревностью веры победившие невероятные мучения, и множество других свидетелей, исповедников и мучеников за веру. Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли. И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства (Евр. 11, 38- 40).

В ветхозаветную Церковь была введена Матерь Божия, и там во святая святых она получила благую весть о том, что родит Спасителя мира. Туда она принесла своего Божественного Младенца, и там, в ветхозаветной Церкви, Его встретили Симеон Богоприимец и пророчица Анна. Значит, Бог, как сказал Апостол Павел, предусмотрел о нас нечто лучшее.

Он привел нас в нашу Церковь, странствующую по землям нашего земного отечества, политого кровью мучеников. Это - колодец, из которого пили наши отцы...

Но Иисус Христос сказал Самарянке, пришедшей к колодцу по воду: "Я дам тебе воду живую".

Ветхий Закон, по словам Апостола Павла, был "детоводителем ко Христу". Наша Церковь, куда мы пришли, стала для нас детоводителем, она поила нас из своего колодца.